– Синим, и все, – пожал плечами Шрайк. – Жрать-то дашь или еще не время?
– Берите, уже можно, – махнул рукой Каспар и отодвинулся, когда воры наперегонки бросились к еде.
Достав из-за пояса подшитую шелком кожаную сумочку, Каспар всыпал в каждую кружку по щепотке настоящего листового чая, затем взял свободную кружку и, зачерпывая из котла кипяток, принялся заваривать благородный напиток.
Над горкой поплыл такой аромат, что его почувствовали даже грубые носы воров, в том числе и очнувшегося Слизня.
– А чего было-то? – спросил он, сев на траве и удивленно оглядываясь.
– А ничего, ты полетал малость, – пояснил ему Рыпа, и все засмеялись. Сытые воры были беззлобны, исчезли до поры их быстрые косые взгляды.
– А и впрямь господский напиток, – согласился Бабушкин Звон, пробуя чай.
– Ну а то, – с важностью кивнул Красавчик. – За Фраем не заржавеет.
– Да, да, – закивали воры, соглашаясь с командиром.
Хоть и вынужденно, но они признавали – их теперешний хозяин не обманул с деньгами, оказался крепок на руку и не жаден в кормежке. Пока это всех устраивало. Но надолго ли?
Лакоб ел в стороне, передвинув меч на живот, чтобы побыстрее выхватить, если что. Сумку тоже держал рядом. Каспару такая подозрительность «сержанта» нравилась, с их компаньонами можно было ожидать чего угодно.
Через четверть часа он велел трогаться. Отяжелевшие от еды воры с неохотой забирались в седла и на козлы.
– Ничего, ребята, еще миль десять и встанем на ночь.
Колонна вышла на накатанную песчаную дорогу и снова двинулась на север. Чем больше они отдалялись от Ливена, тем менее вероятен был бунт ради возвращения. Каспар надеялся, что никто не станет досаждать отряду хотя бы еще сутки, ведь воры, напугавшись, могли потребовать развернуть коней.
На ночлег встали у небольшого озера. Этого места Каспар не помнил, но за прошедшие годы дорога несколько раз накатывалась заново, поэтому он не волновался.
Теперь уже никому не нужно было напоминать об обязанностях, правда, Каспар настоял, чтобы в сумерках вместе с Бубоном в лес пошел и Рыпа.
– Места здесь глухие, лучше по одному не ходить.
А когда воры ушли, приблизился к Лакобу и негромко сказал:
– Поди за ними – послушай.
К чести «сержанта», он не стал задавать вопросов и незаметно растворился в темноте. Тем временем из небольших веточек сложили костер. Каспар срубил топором подходящие колышки и соорудил рожки для котла. Скоро Котлета и Бабушкин Звон принесли его наполненным водой и повесили над слабым огнем, а когда появились дрова потолще, костер затрещал и вода в котле зашумела.
– Чего готовить будем, хозяин? – спросил Рыпа.
– Кулеш варить. Кто умеет?
– Я, – нехотя признался Бубон.
– Что ж, вари, – согласился Каспар и бросил вору мешочек с крупой. – Солонину возьми из мешка с телеги. Ты как будто солдатом был, а? И кулеш варить умеешь, и меч неплохо держишь. Дезертировал?
– Полковую мошну упер! Не утерпел, болезный! – сообщил Бабушкин Звон, и они с Котлетой рассмеялись.
Остальные тоже заулыбались, Каспар отступил в темноту и оказался рядом с Лакобом.
– Большой тебя убить хочет.
– Когда?
– Говорит, терпения больше нет.
– А малый?
– Малый сказал – терпеть надо, еще не время. Но большой очень на тебя зол.
– Понятно.
Они помолчали, глядя, как ловко Бубон управляется с приготовлением кулеша. Он уже высыпал в кипяток часть приготовленного пшена, но не все – в этом был главный секрет настоящего солдатского блюда. К тому времени, как основная часть пшена должна была свариться, первая уже разваривалась полностью, сгущая бульон и придавая ему особенный неповторимый вкус.
«Вот ведь как бывает, – размышлял Каспар, – как сильно преображается человек. Сейчас он варит похлебку и больше похож на рукастого каменщика во время обеденного полудня, но через минуту он снова мой враг, злобный и непримиримый».
На телеге сидел Слизень и задумчиво смотрел на огонь. После «полета» его поведение изменилось, хотя никаких повреждений на нем не нашли.
– Слышь, Лакоб?
– Ну?
– Ты как ухитрился Слизня через две телеги перебросить?
– Шибко рассердился, ваша милость.
– Это я понимаю. А как ты это сделал – ударил или толкнул?
– Не помню.
– Он пролетел через две телеги, упал на землю и ничего не сломал. Ни синяков, ни ссадин. Как ты это можешь объяснить?
– Повезло ему, вот и все.
– А Шрайк сказал, что ты синим огнем светился.
Лакоб усмехнулся:
– Так это Шрайк – он меченый, у него змея живет.
– Это в штанах, что ли? – не понял Каспар.
Лакоб улыбнулся:
– Нет, я не о той змее говорю. Змея внутри него, она мешает человеку жить, путает его, сбивает с толку и, в конце концов, убивает.
Решив оставить расследование странного случая до следующего раза, Каспар вернулся к костру. Воры развалились на траве и в ожидании кулеша расслабленно дремали. Увидев Каспара, Котлета оживился:
– Хозяин, у тебя червивки не найдется? Сил нет как выпить хочется.
– Нет, сейчас нет. Но в Харнлоне каждый получит от пуза – сколько влезет.
– Хорошо бы. А когда в Харнлоне будем?
– Дня через три-четыре, как дорога пойдет.
– Готов кулеш! – объявил Бубон. – Давай ложки, хозяин!
– У меня не только ложки, у меня и миски имеются. Лакоб!
– Уже несу.
После ужина Каспар настоял, чтобы все спустились к озеру и помыли за собой плошки, затем распределил ночных дежурных. О том, что следует не спать, чтобы нести охрану лагеря, воры даже не догадывались, но, хотя и с неохотой, все же согласились.
Первому выпало стоять Шрайку, второму – Котлете. Каспар пообещал им, что назавтра они отоспятся на телеге, а третью смену, как это часто бывало прежде, взял на себя.
Для ночевки каждый получил по два шерстяных одеяла. Такая забота вызвала удивление воров, они полагали, что одеяла хозяин везет в Харнлон для продажи.
Объяснив Шрайку, как по звездам определить окончание его смены, Каспар проследил за тем, как Слизень и Бабушкин Звон дают лошадям овес и поят их, потом отправился спать, демонстративно устроившись под одной из телег.
Когда костер почти прогорел и остались лишь тлеющие головни, Каспар забрал одно одеяло и незаметно переполз к стоявшему в нескольких шагах от телеги дереву – он не собирался предоставлять своим недружелюбным солдатам ни одного шанса покончить с ним.
Взобравшись на дерево, он устроился на первой же толстой ветке, оседлал ее и, завернувшись в одеяло, почувствовал себя в безопасности. Сон наваливался все сильнее, усталость давала о себе знать. Вот промелькнули лица детей, жены, потом шпили на крышах далекого города – Каспар быстро засыпал.
