– А я все равно не понимаю, что здесь нарисовано, – пожаловалась она.
– Ишь захотела! Конечно, не понимаешь. Люксограммы содержат тайную для непосвященных, сложно закодированную информацию, их приходится расшифровывать.
– Глаза протри, – Меридит бесцеремонно прервала поток информации, льющейся из уст оседлавшей любимого конька сильфиды. – Чего тут расшифровывать? Это карта Староземья и окрестностей.
В самом деле на матовом голубом мозаичном фоне сияли огненные очертания береговой линии Староземья, Аполидия, Сехала, Северных земель, Сильфхейма и архипелагов. Древняя карта выглядела весьма точной; сведущие в навигации Хельги и Энка без труда распознавали знакомые бухты, островки и проливы. Одна странность: как раз против дельты Венкелен была обозначена земля. Та, которой нет. По площади она значительно превосходила и Сильфхейм, и даже крупнейший из островов Замерзшего архипелага. Короткий перешеек – такой прямой и узкий, что возникала мысль о его рукотворном происхождении, – соединял неведомую землю с континентом.
Постепенно на карте проявлялись все новые детали. Высветились русла рек, озера, горные хребты, извилистые контуры лесов. А когда лунный диск заглянул в окно целиком, вспыхнули огни. Шесть пунктов были отмечены на карте яркими, кроваво-красными огнями. Они казались объемными, выступали над уровнем пола язычками холодного бездымного пламени. Жутковато становилось от этой картины непонятно почему.
– Запоминайте! – взвизгнула Энка. – Луна уходит, скоро все погаснет!
– Малый остров архипелага Аддо, южная его оконечность… – перечислял Хельги вслух, чтобы лучше запомнить, – напротив дельты – земля какая-то, откуда взялась?.. Дальше Дефт. Вот, похоже, наш Альтеций… горы ванедов, это по побережью. И один в… да, пожалуй, это в Конвелле или где-то рядом. Всё, запомнил!
Словно в ответ на его слова люксограмма стала тускнеть и гаснуть. Храм погружался в зловещую тьму. Откуда-то потянуло сыростью и холодом, такими редкими в прокаленном южным солнцем Альтеций.
– Уходим, быстренько! – объявила Энка. – После исчезновения люксограмм задерживаться рядом не рекомендуется.
Никто даже не поинтересовался почему. Сами почувствовали: не рекомендуется.
Какой же чудесной казалась теплая южная ночь после могильной затхлости древнего храма! Небо черное, как бархат, луна желтая, как сочный южный плод, которому нет названия на языке Староземья. С моря тянул легкий бриз, воздух пах солью и астрагалом, где-то недалеко истошно орал мул. Ночные злоумышленники всех мастей попрятались по своим темным подворотням, не рискуя даже помыслить о нападении на большую, хорошо вооруженную компанию.
Настроение было приподнятым. Где-то далеко-далеко, но забрезжила наконец разгадка тайны.
– Если кто-то что-то понял, расскажите-ка и мне! – пропела Ильза весело. Она была безмерно счастлива, что не пришлось сидеть в храме всю ночь, слишком зловещим он был, несмотря на пустоту и заброшенность или благодаря им.
– Мне представляется, на карте отмечено расположение храмов или иных объектов культа, связанного с Мангорратом, – предположил эльф.
– Очень-очень вероятно! – промурлыкала Энка в тон Ильзе. – И знаете, что представляется мне? Придется нам обойти их все! Наверняка что-нибудь да узнаем, я прямо нутром чую!
Возражать ей никто не стал. Гном хотел было, да слов не нашел, только присвистнул.
Худой седовласый человек в полотняной мантии неприятного оттенка запекшейся крови прямо и неподвижно, будто степной истукан, восседал на каменном троне, установленном у самого края маленького горного плато. Тусклые глаза, не мигая, смотрели вдаль, на юг, туда, куда устремляет свои воды еще быстрая в этих краях Венкелен. У подножия трона нещадно дымил можжевеловый костерок, но легким западным ветром дым отклоняло в сторону, и над непокрытой головой старца кружил целый сонм насекомых-кровопийц. Ни одно живое существо не выдержало бы и пяти минут в подобных условиях, но старец даже не замечал атаки крылатых тварей. Он больше напоминал свежего покойника, нежели живого человека, и все же был жив. Во всяком случае, у босоногого отрока, взбежавшего на скалу и с размаху бухнувшегося ниц у его ног, никаких сомнений по этому поводу не возникло.
– Встань и реки! – звучным, властным голосом приказал старик.
Юноша, патлатый, грязный, тощий до прозрачности и бледный до синевы, одетый в нечто бесформенное, более всего напоминающее мешок с дырами, поднялся и, не отряхивая острую каменную крошку, впившуюся в голые колени, заговорил дрожащим, задыхающимся голосом человека, долго бежавшего в гору с дурной вестью:
– О Владыка! Я принес весть от адепта Кааны!.. Престол Альтеция… Его покой нарушен! Он пробудился!
Брови старца поползли вверх, узловатые руки стиснули камень подлокотников.
– Что за чушь! Уж не отведал ли адепт Каана хмельного корня? Престол Альтеция засыпан песком по самое Верхнее Нутро, никто и ничто не может потревожить его.
– Адепт Каана, – пролепетал отрок чуть не плача, – сам боялся верить своим глазам. Он призвал адептов Сылу и Тапыту, и они смотрели вместе… – Он всхлипнул: – Сомнений нет, о Владыка…
Тот, кого называли Владыкой, надолго замер в молчании. Отрок стоял перед ним, сотрясаемый мелкой дрожью. Ветерок чуть переменился, дым повалил прямо в лицо несчастному, но он не сдвинулся с места ни на полшага.
– Ты принес дурную весть, – заговорил старец, – очень дурную весть, очень, очень дурную… – Он говорил медленно, растягивая каждое слово. Юноша дрожал все сильнее, колени его подгибались, в конце концов он снова упал на острые камни. – Очень, очень… Ступай в поклонную, вели высечь тебя солеными кнутами до третьей крови.
При этих словах лицо молодого человека просияло так, будто настал счастливейший миг его жизни. С ликующим воплем, едва ли не на животе подполз он к старику и принялся истово, заливаясь слезами умиления, лобзать подножие трона.
– Благодарю тебя, о Владыка! О, как ты милостив! Благодарю, благодарю!!!
– Ступай! – Старик брезгливо ткнул пресмыкающегося отрока ногой, босой и пыльной, прямо в мокрое от слез лицо.
Тот вскочил, отступил, пятясь и низко кланяясь, и с воплями «Слава! Слава!» помчался вниз.
А старик вновь застыл, устремив взор в пространство, но лицо его больше не было отрешенным, наоборот, оно стало напряженным и сосредоточенным. Владыка думал. Прошло не менее получаса, прежде чем он зашевелился опять. Погладил грязную нечесаную бороду, нашарил рукоять деревянного молота, прислоненного к трону. Рядом, на прочной перекладине, опирающейся на каменные столбы, висела полая металлическая отливка странной вытянутой формы. Старик ударил по ней молотом. Гулкий, заунывный звук, похожий на стон неведомого великана, разнёсся над горами.
