Однако ни одного серого хищника поблизости не оказалось. Постепенно овцы успокоились, однако от недавней идиллии не осталось и следа. Пастух, разводя густой туман руками, как воду, поспешил к огню, чтобы поскорее согреться. Небо мгновенно затянуло, и стало бы совсем темно, если бы край луны не виднелся в просвете между черными облаками. Со стороны рощи повеяло прохладой, которая вскоре сменилась ледяным ветром, совершенно необычным для этого времени года. Туман удивительно быстро рассеялся.
Оказавшись в нескольких шагах от костра, пастух в замешательстве остановился. В круге оранжевогосвета боком к нему стоял очень высокий человек, одетый как паломник. Его коричневый плащ развевался под дуновениями сильного ветра. Лицо было скрыто капюшоном. Незнакомец протягивал к огню худую руку, а другой опирался на дорожный посох. Он никак не ответил на окрик пастуха. Тот все еще тешил себя надеждой, что на огонек забрел странник, путешествующий по святым местам, но на всякий случай покрепче сжал в руках осиновый кол и занес его над головой острием вниз.
—Эй, приятель! — Пастух повысил голос, думая, что странник туговат на ухо: — Эй, приятель. Ты, видать...
Незнакомец начал оборачиваться. Только сейчас пастух заметил, что ночной гость не отбрасывает тени, и попятился. Однако было поздно. Саймон Пилгрим воткнул посох в землю. Откинул капюшон, обнажив безволосую голову. Его глаза — два холодных, сияющих внутренним светом топаза, не отрываясь, смотрели на пастуха. Сковывали его волю. Заставляли деревенеть члены.
Костер вспыхнул, выбросив в небо фонтанчик искр, и погас. Лорд Тьмы медленно двинулся к жертве. Когда ноги Саймона касались травы, она покрывалась инеем. Пастух попробовал защититься осиновым оберегом, но Пилгрим за доли секунды преодолел разделявшее их расстояние и перехватил руку несчастного. Когда его бледное, как брюхо мертвой рыбы, лицо оказалось рядом, пастух понял, что сопротивляться бесполезно. Его сознание полностью растворилось в сиянии глаз гируда. Саймон ободряюще улыбнулся, обнажив в углах рта острые клыки. Бледно-пунцового цвета губы коснулись шеи пастуха...
Тот напрягся в ожидании пронизывающей все тело боли, но она длилась всего мгновение, а потом пришел черед наслаждению. Пастуху хотелось, чтобы охватившая его сладкая истома длилась вечно. Однако через несколько минут все закончилось. Пастух побледнел, его опустошенные жилы сжались. Последним, что почувствовал несчастный, проваливаясь в пучину смерти, был ледяной холод. Гируд отвел окровавленные губы от шеи мертвеца, разжал руки, и пастух рухнул на увядшую траву, как тряпичная кукла.
Саймон сразу забыл о своей жертве. Перешагнув через погасший костер, гируд двинулся на восток — к столице королевства. Передвигался он в своей обычной манере: силуэт Пилгрима еще не успевал исчезнуть на одном пригорке, как появлялся на другом. На исходе ночи Пилгрим добрался до западных ворот Ноулдона.
Зубчатая каменная стена, окружавшая столицу Уайтроуза, достигала двадцати футов в высоту. Прямоугольные, тщательно подогнанные друг к другу камни внизу были покрыты ярко-зеленым мхом, а вверху сделались почти белыми от солнечных лучей. Через каждые сто ярдов из стены выступали полукруглые башни с двумя рядами узких бойниц. Они обеспечивали перекрестный обстрел и фронтальную оборону. Полноценные башни по углам крепости оберегали город от нападения с флангов. Крутая, поросшая травой насыпь затрудняла подход к основанию стен.
В ожидании атаки имперцев король Уорвик повелел соорудить глубокий ров вдоль всей западной стены Ноулдона, наиболее уязвимой части городских укреплений. По замыслу инженеров, ров должен был наполняться проточной водой из реки Надежды, протекавшей неподалеку от города. На рытье канала и рва днем и ночью трудились жители Ноулдона. Начиналось оно еще до рассвета, а заканчивалось с наступлением темноты. Сейчас земляные работы шли полным ходом. С дороги были видны группы землекопов с кирками и лопатами. Скрипели валы и шестерни лебедок. Рабочие поднимали на веревках деревянные бадьи и вываливали на бруствер все новые порции темной земли. Саймон лишь мельком взглянул на землекопов и направился к высоким двустворчатым воротам, которые были уже распахнуты настежь.
Сонный стражник, выпустивший рабочих за городскую стену, честно попытался выполнить свой долг — задать прохожему пару положенных в таких случаях вопросов. Из темной дыры под капюшоном сверкнули глаза. Человек оцепенел, клюнул носом и захрапел. Из его разжатой ладони выпала алебарда. Саймон остановился. Храпевший во всю мочь страж и не подозревал, что в эти секунды решается его судьба. К счастью для стражника, гируд чувствовал себя слишком сытым и пока не нуждался в новой порции горячей крови. Саймон миновал ворота и ступил на ноулдонскую мостовую.
Как только деревянный посох коснулся мостовой, Пилгрим разжал ладонь. Посох поплыл по воздуху и, оказавшись за спиной хозяина, лег на мостовую и расплылся по камням, приняв очертания Лорда Тьмы. Гируд шагнул вперед, и магическая тень — переместилась за ним, точнейшим образом повторяя каждое движение Пилгрима, ибо отсутствие тени — это единственное, что могло выдать темную сущность сына Круцифера.
Саймон откинул капюшон, чтобы не привлекать к себе внимание ранних прохожих. Теперь гируд внешне почти ничем не отличался от обычных людей — он выглядел как пожилой, болезненно бледный, но еще крепкий мужчина. Ноздри Пилгрима затрепетали, втягивая воздух, наполненный запахами плоти. В ушах стоял стук тысяч сердец, он физически ощущал биение пульса на запястьях и висках проходивших рядом людей.
Лорд Тьмы чувствовал, что Свершитель где-то недалеко. Казалось, достаточно протянуть руку, чтобы его коснуться. Однако эта близость была обманчивой. Поиски могли продлиться от пары часов до нескольких дней. Большое скопление людей, их защищенные заклятиями жилища, нашпигованные оберегами, мешали гируду увидеть то, что он хотел. Несмотря на утрату Плата Пречистой Маргариты, столица королевства продолжала оставаться центром противодействия чадам Тьмы.
Впрочем, в самом ожидании Саймон не видел большой проблемы. Так же, как для любого гируда, время для него было понятием относительным. Пилгрим углубился в хитросплетения городских улиц. Все его чувства обострились. Глаза сверлили стены домов, а чуткий слух легко улавливал малейший звук, вплоть до шороха мышей в подвалах горожан.
Пилгрим направился на Рыночную площадь, средоточие городской жизни. Именно здесь можно было узнать последние новости, услышать сообщения королевских глашатаев или почувствовать присутствие человека, который мог бы привести его к Свершителю. Рыночная площадь Ноулдона имела необычную форму, она была круглой, мощенной камнем, а торговые лавки, крытые соломой и тесом, рядами расходились от середины площади к ее краям.
