От своих друзей я многое узнал о том, что меня интересовало прежде всего. Как я узнал, к своему облегчению, принцесса Дарлуна была еще не замужем, хотя принц Тутон оказывал на нее сильное давление, угрожая напасть на ее королевство, если она будет продолжать отказывать ему. Я также тщательно, но осторожно расспрашивал о «Джанатадаре». Воздушный галеон уже много дней назад должен был напасть на Город-в-Облаках. К своему изумлению, я узнал, что ничего подобного не произошло. Никто из тех, кого я расспрашивал, не слышал ни малейших слухов о захваченном корабле, который использовался бы против занадарцев, как троянский конь, а распространение слухов среди рабов небесных пиратов находится на высочайшем уровне. Стоит принцу Тутону получить головную боль от слишком обильных возлияний, как в течение часа все подробности этого происшествия становятся известны всем рабам в городе. Если бы такое нападение состоялось, даже если бы патрульный орнитоптер вступил в бой с другим кораблем в окрестностях города, все бы об этом знали.
Я почувствовал отчаяние. Единственное объяснение в том, что экспедиция потерпела какую-то неудачу после предательства Ультара на Корунд Ладж. Теперь, зная, что на борту находится коварный и терпеливый предатель, я считал «Джалатадар» обреченным. Может быть, он столкнулся в темноте с горной вершиной; может, его отнесло с курса на замерзший север, где он встретил свой одинокий конец на ледяных равнинах. Какой бы ни был конец отважной экспедиции, я оплакивал участь своих друзей и с мрачными предчувствиями смотрел в будущее.
Теперь я один должен помочь своей возлюбленной принцессе. И как будто мало что я, раб, осужденный на смерть на большой арене, могу сделать, чтобы вырвать принцессу из когтей принца Тутона. Похоже, моя долгая и захватывающая одиссея подходит к концу, и последняя надежда Дарлуны на свободу умрет у нее на глазах на празднике смерти.
Этот день наконец наступил. Нам дали легкий, но сытный завтрак: хороший бифштекс и крепкое красное вино, и, одетые в боевые наряды, мы вышли на обширный амфитеатр, чтобы сражаться за свою жизнь.
День был отличный. Приглаженный песок арены заливал дневной свет. Над нами изгибалось чистое сверкающее стекло огромного купола, который защищает толпу от холодного ветра, дующего на такой высоте. Ярус за ярусом вздымались скамьи, как сидения какого-то гигантского футбольного стадиона; большинство жителей Занадара вместе со своими женщинами надели праздничные наряды и отправились смотреть, как сражаются и умирают ради их удовольствия.
Королевская ложа находилась на несколько ярусов выше заградительной стены, которая окружала всю арену и защищала зрителей от свирепых зверей, восставших рабов или от тех и других сразу. В ложе в мягком кресле под навесом небесно-голубого шелка сидел, развалясь, принц Тутон, холодный красивый молодой человек с циничными равнодушными глазами и жестоким ртом.
И рядомс нимсиделаДарлуна!
Сердце мое замерло, когда я ее увидел. Так давно я не смотрел на ее красоту. У нее было измученное от многих бессонных ночей и дней лицо, и при виде ее дыхание замерло у меня в горле и глаза мои увлажнились. Она так прекрасна! Недели плена не притушили сияния ее раскосых изумрудных глаз, не потускнело закатное золото ее рыже-красной гривы, и не сломался ее гордый, храбрый дух. Она сидела холодно и отчужденно, чуть в стороне от мягкого кресла Тутона, в величественной изоляции. Голова ее была высоко поднята, лицо непроницаемо, рот упрям. Как я любил ее в этот момент! С радостью отдал бы я жизнь, чтобы спасти ее от этого жалкого плена, но, увы! насмешливая судьба, кажется, заставит меня напрасно пролить кровь на раскаленные пески арены в бессмысленной и тщетной схватке с каким-нибудь зверем джунглей для потехи жестоких кровожадных занадарцев.
Начальник игр Тон в позолоченной колеснице, в которую была впряжена пара отлично обученных редких белоснежных тапторов, провел нас парадом открытия игр. Мы дважды обошли весь амфитеатр, приветствовали королевскую ложу и получили в ответ небрежный взмах украшенной множеством колец руки Тутона. Потом мы вернулись в помещения под ареной, и праздник начался.
Вначале прошли гонки колесниц. Чемпион должен был быть выявлен в заезде четырех победителей предварительных заездов; он получит из рук Тутона золотой венец. В забеге фаворитами были синие, а красные и серебряные соревновались за второе место. Занадарцы приходят в страшное возбуждение во время гонок колесниц, как римляне или византийцы моего мира, и трибуны были разделены на цвета болельщиков разных команд. Когда Гликон из команды синих, наиболее известный чемпион, всеобщий любимец, появился на арене, зазвучали такие громовые аплодисменты и крики, что некоторые испугались за целость защитного купола, который мог треснуть от этого грома.
Гонки колесниц заняли все утро. В полдень зрители подкрепились захваченной с собой пищей или покупали ее у разносчиков, ходивших по рядам. А за едой занадарцам в качестве соуса потребовалась свежепролитая кровь, так что тут же из Ворот Героев, как назывался забранный решеткой вход на арену, появились первые гладиаторы.
Как я сказал, были две разновидности гладиаторов: кераксиане, или копейщики, и тариане, вооруженные боевым топором. Большинство из нас, простых рабов, рассматривались как средство для заполнения промежутков, годное разве что для кровавой смерти. Но среди гладиаторов были звезды, эти чемпионы занимали привилегированное положение, у каждого были свои поклонники и свой цвет. Я знал из них одного только Зантора, потому что остальные были снобами и наслаждались своими привилегиями. У них были личные помещения под ареной; они не жили в общих казармах вместе со всеми нами; забавно было смотреть, как они расхаживают в позолоченных латах, перчатках, в шлемах с плюмажами с высокомерием завоевателей, хотя они рабы и в сущности ничем от нас не отличаются. Некоторые из них, например, любимец принца Панчан, жили в просторных роскошных помещениях, ели деликатесы, присланные со стола самого принца на посуде из драгоценных металлов, у них для удовольствия были собственные рабыни, и ходили они разукрашенные драгоценностями, как принцы.
Панчан был величайшим из чемпионов и считался непобедимым фехтовальщиком. Я сказал, что небесные пираты боялись вооружать рабов арены другим оружием, кроме неуклюжих копья и топора. Панчан был единственным исключением из этого правила. Это был мрачный по-девичьи красивый молодой гигант с великолепным золотым телом, которое он любил демонстрировать восхищенной толпе. Большинство гладиаторов предусмотрительно защищались кирасами, перчатками, поножами, шлемом и кольчугой; этот золотой юный бог на играх сражался буквально нагим; на нем были только сандалии, лента, защищавшая глаза от роскошной гривы, и узкая полоска алого шелка на бедрах. Толпа восхищалась им, и Тутон несколько раз предлагал ему свободу после особенно великолепной победы, но Панчан предпочитал восхищение толпы сомнительным опасностям свободы. Ему одному была оказана редкая честь: он мог приканчивать свою жертву рапирой.
