Вечером они сидели втроем, рассказывая друг другу истории о прежних временах, будто им постоянно нужно было напоминать об этом, чтобы не терять отваги. Потом Кальдер и Зигфинн напивались и принимались заплетающимися языками уверять друг друга в том, что никогда не сдадутся. В особенности Бруния страдала от неопределенности и неспособности что-либо предпринять. Конечно же, она могла научиться фехтовать с двумя противниками, а может быть, и с тремя, но зачем, если врагов было больше сотни тысяч. К тому же принцесса скучала по своей семье, дворцу и теплым летним вечерам с прекрасной музыкой и изысканными яствами.
В этом черном столетии, куда она попала, не было даже времен года. Тут никогда не было по-настоящему тепло или по-настоящему холодно. Не было осени, чтобы собирать урожай, и не было весны, чтобы сеять. Земля не родила, и поэтому повсюду царил голод. В лесу принцесса начала искать занятие для себя одной, чтобы обрести свой путь. Неподалеку от временного лагеря она нашла место, где небольшой ручей водопадом устремлялся вниз с обрыва высотой в человеческий рост, образовывая внизу небольшое озерцо. Здесь она могла вымыть голову, остудить тело прохладной водой и постирать одежду. Все это не интересовало мужчин. Брунии же такие действия придавали приятную уверенность в том, что она по-прежнему женщина. Забираясь в озеро, она закрывала глаза, чувствуя, как вода стекает по ее спине.
Треснула какая-то ветка. Кто станет придавать значение такому звуку в лесу? Однако это был необычный лес. В мире, где почти не было животных, ветки сами собой не трещали.
Выглянув из-под обрыва, Бруния потянулась за мечом, который всегда брала с собой.
У дерева с расслабленным видом стоял Кальдер.
— Чего тебе? — спросила она.
Кальдер молчал, не отводя взгляда от ее обнаженного тела. Кожа Брунии покрылась мурашками, но не из-за холодной воды. Она не знала, что делать, и поплыла к берегу.
— Отвернись, — потребовала принцесса. — Я хочу выйти из воды.
Кальдер мягко улыбнулся, но вместо того, чтобы отвернуться, направился к ней, поспешно снимая по дороге рубашку. Бруния с удивлением отметила, что его тело покрыто множеством шрамов. Затем повстанец снял штаны и ботинки и бросил их на землю. Оставшись голым, он молча подошел к Брунии. Двигался он медленно, так что у нее было время сравнить реальность со своими страстными фантазиями.
Бруния могла бы остаться в воде. Она могла бы прогнать Кальдера. Могла бы одеться в озере — так она промокла бы, но, по крайней мере, Кальдер не увидел бы то, чего ему видеть не положено.
Вместо этого принцесса вышла из воды, медленно, не торопясь и не стесняясь. Она взяла платье и, не прикрываясь, выпрямилась. Столь же спокойно, как раздевался Кальдер, она оделась, наслаждаясь его жадным и властным взглядом.
В этот момент Бруния ощутила власть. И этой ночью она впервые думала о Кальдере, когда ее рука коснулась лона.
Несмотря ни на что, Видящая была недовольна. Планам нибелунгов угрожала опасность, мир не полностью погрузился во тьму, которой противостояли три искры, три души, объятые стремлением к борьбе. И все же она была недовольна.
В этом королевстве сама земля высасывала из людей отвагу и решимость. Зигфинн и Бруния провели с повстанцами уже несколько недель, но так и не придумали ничего конкретного. Вместо этого они предавались утехам плоти, говорили о том, чего уже не было, и надеялись на судьбу, которая как-нибудь образуется сама собой.
Видящая была не чужда страсти. Страстные желания были источником ее счастья, как, впрочем, и неудач, сохранившихся в этом мире. Будь то страсть к золоту, власти или лону женщины.
Но сейчас речь шла о большем, и огонь в чреслах был глупой игрой, отвлекавшей от того, что должно было осуществиться. Видящая много думала об этом. Она не могла открыться Брунии и Зигфинну и рассказать им правду об их предназначении, потому что боги не позволили бы такое вмешательство в судьбу людей. Принц и принцесса должны были сами отыскать свой путь и пройти по нему.
Но не было ничего плохого в том, чтобы немного подстегнуть их…
Видящая легко нашла отряд Хургана. Нужно было просто держать нос по ветру и следовать за вонью Утгарда. Группа воинов Орды в тысячу человек сейчас находилась в четырех днях марша от лагеря повстанцев. Впрочем, у воинов не было ни малейших шансов их найти. Ордынцы проходили деревни, вырывая языки всем, кого подозревали во лжи.
Они не нуждались в еде и сне. Вечером они замирали, словно статуи, держа строй в четыре ряда, и дожидались утра, чтобы маршировать дальше. Пока они останавливались, предводители полудемонов, которым Хурган оставил свободу воли, отдавали местному населению на починку пришедшие в негодность доспехи и оружие.
Для Видящей не представляло сложности пробраться к предводителю отряда, которого охраняли десять воинов. Раньше его звали Йонар. Он сидел на заборе, за которым когда-то жили свиньи, и вычищал кончиком кинжала грязь из-под когтей.
— Ты ищешь повстанцев по приказу Хургана, — тихо произнесла Видящая, чтобы стражники у входа ее не услышали.
Как и все другие ордынцы, Йонар не испытывал страха и, пребывая в облике человека, мог сдержаться и не перерезать горло нежданной гостье до того, как она расскажет, что знает сама.
— И где они? — равнодушно осведомился он.
— В лесу. Они достаточно близко, чтобы обнаружить их быстро, но достаточно далеко, чтобы блуждать в поисках повстанцев несколько месяцев без моей помощи.
Йонар не привык к тому, чтобы ему приходилось выколачивать из человека правду.
— А тебе какое дело? Ты хочешь золота? Милости? Мести?
Видящая провела рукой по забору, и небольшой сучок, торчавший из дерева, выдавил немного крови из ее указательного пальца. Видящую это восхитило — она уже и не помнила, когда в последний раз из ее тела вытекала хоть капелька крови.
— Скажем так, это в моих интересах.
Она описала путь к лагерю повстанцев, но достаточно расплывчато, чтобы ордынцам нелегко было их искать.
— Ты пойдешь с нами, — приказал предводитель воинов. — На тот случай, если попытаешься заманить нас в ловушку.
— Я не буду маршировать вместе с вами. — Видящая покачала головой. — Дальше пойдете сами.
Пожав плечами, Йонар потянулся за своим боевым топором. Придется отрубить этой старой карге голову. Но не успел он оглянуться, как Видящая уже растворилась в тени.
Зигфинн отяжелел от мяса и вина, но еще было рано, чтобы ложиться спать. Он целый день тренировался с Данаином, плечи болели, но вино приносило хоть какое-то облегчение.
