Но северо-западная часть города — особенная. Уже многие сотни лет никто не проводил ритуалов в стенах расположенных там многочисленных храмов, ничьи глаза не любовались творениями искусных скульпторов прошлого, никто не приходил почтить усопших предков. Это огромный и древний, как сам Руал, храмовый комплекс, пропитанный благородной силой владык минувших времен, обретших покой в расположенных на поверхности гробницах и подземных погребальных залах.
Где-то здесь спрятан вход в подземелье — гигантский лабиринт, сокрывший в себе гробницы Руалских царей и залы, стены которых, покрытые священными текстами, хранят в себе всю мудрость алайской расы. Именно там, не тронутые тленом, не утратившие своего величия и после смерти, покоятся тела, которые покинули самые прославленные и святые алаи — Верховные жрецы, могущественные маги, цари и царицы Руала. Среди них и Агир Девятый Освободитель — последний владыка города. Это его дочь, Амиалис, став царицей, наложила запрет на вход в эти подземелья, и с тех пор ни одна нога, будь то стопа члена царской семьи или Верховного жреца, не ступала на Лестницу Тысячи Ступеней. Проклятье жрецов и кара богини грозят тому, кто дерзнёт потревожить этот полный тайн подземный мир.
Так говорят, но правда ли это?
Как изумились бы «всезнающие» жрецы и теперешний царь Руала Кор Второй, брат отрекшейся от трона владычицы Амиалис, если бы узнал, что в одном из залов Запретного Подземелья, не испытывая никакого страха, а наоборот, блаженствуя в тишине и покое древних катакомб, уютно расположился один из рабов самого наследника престола.
Стоял месяц атнис, самая середина лета. В то время как солнце свирепствовало на поверхности, немилосердно опаляя бритые уши руалских жрецов, раб наслаждался прохладой подземелья. Он сидел на каменном полу колоссальной залы, прислонившись спиной к изукрашенной резьбой колонне. По полу струился холодный ветерок, неизвестно как пробравшийся так глубоко под землю. Но раб был далёк от мысли о том, что после жаркой поверхности он рисковал подхватить простуду на этом сквозняке. Он не боялся заболеть — медицина его хозяев достигла таких высот, что даже рабы-люди были не подвержены болезням. Единственным недугом, который они не научились, а может быть, просто не желали лечить, была старость. Но у раба был иммунитет и к этой хвори — в его жилах текло достаточное количество крови эльфов, чтобы обрести бессмертие. Все рабы в Руале имели часть эльфийской крови, но у большинства эта часть была столь незначительна, что старость и смерть неминуемо настигали их, хотя век их был значительно дольше, чем отпущенный людям.
В нескольких шагах от блаженствующего полуэльфа возвышался какой-то предмет, занавешенный грубым холстом. Это была статуя, высеченная из мягкого камня этру, цветом и фактурой так похожего на кожу руалцев. Изваяние, украшенное украденными рабом драгоценными камнями и искусно расписанное яркими красками, казалось живым. Полуэльф, пользуясь особым расположением своего хозяина, нашёл способ проникнуть в библиотеку, где хранились книги и свитки, содержащие всевозможные заклинания. Поэтому глаза статуи светились точь-в-точь как алайские. Если бы его поймали, смерть раба была бы ужасной и неотвратимой, но он мало думал об этом — впервые в своей долгой жизни он был искренне счастлив, ибо нашёл своё призвание, и ему открылась радость творчества. А мысль о том, что если бы владыки Руала узнали, кто позировал ему для этой статуи, то со страха, пожалуй, даже забыли бы убить раба за святотатство, — доставляла ему огромное удовольствие.
Его работа была завершена уже два дня назад, но он не перестал приходить в подземелье. Полуэльфу было несказанно хорошо сидеть здесь, в пропитанном ароматом древности, запретном для остальных месте. Несмотря на то что его хозяин был самым справедливым и менее требовательным из всех руалцев, рабу приходилось много трудиться.
Сейчас он смотрел прямо перед собой на колонну, сплошь покрытую рисунками и письменами, и думал о том, как просто и совершенно устроена жизнь в этом царстве, спрятанном в сердце бескрайних лесов. Разумеется, на этой колонне начертана очень упрощённая схема руалского общества, но и в таком виде можно было понять её совершенство. Правила поведения в любой ситуации, которая могла возникнуть во взаимоотношениях между гражданами, между гражданами и властью, между рабами и гражданами, были четко прописаны ещё далёкими их предками, и нынешним обитателям города не было надобности придумывать что-то новое. Вся их жизнь подчинялась священным, древним, записанным прямо со слов богини законам. Всё, что совершается и говорится в Руале, — делается по воле её; она, словно эта колонна с многоярусной росписью, является основой руалского общества. Служение ей — это то, чем каждый алай дорожит более всего, ибо в этом цель его существования.
Его хозяин читал (элео Аласаис!) запрещенные книги, и однажды рассказал своему рабу о том, что за пределами Руала есть государства, которыми управляют властители, никак не связанные с исповедуемой там религией, а порой и враждующие со жрецами. Это казалось рабу бессмыслицей. Какой нелепо усложнённой и полной ненужных волнений и сомнений должна быть жизнь при таком странном устройстве государства! Сколько сил и времени расходовалось бы впустую на бесконечные споры и столкновения сторон!
Жизнь в Руале рабу нравилась. Кто знает, может быть, та книга не лгала, и мир за золотыми стенами его города погружён в пучину хаоса, где никто не знает своего места. Раб закрыл глаза и втянул прохладный воздух подземелья. Звук его дыхания был единственным шумом, нарушающим вечный покой запретного места. Здесь, отделённый от верхнего мира каменной толщей и, главное, непреодолимой для верующего населения Руала стеной запрета Верховных жрецов, он чувствовал себя необыкновенно спокойно, уютно и уверенно.
Но его спокойствие развеялось как дым, когда…
Угадывающаяся во тьме фигура была выше раба больше чем на голову. Лица не было видно, мерцающий свет, исходящий из глаз пришельца, создавал иллюзию парящей в воздухе призрачной маски, но раб ни секунды не сомневался, что перед ним стоит его хозяин — наследный принц руалский Анар Сай. Фигура была слишком высока для алая, но самое главное — глаза, переливающиеся синим, зелёным, лиловым, — их невозможно было не узнать. Но между тем, какими бы они ни были, ничего хорошего их взгляд не сулил. Впрочем, раб, наверное, был именно тем, кто боялся его меньше, чем любой из руалских аристократов — к слугам принц относился куда лучше, чем к родственникам и прочим обитателям Руала.
И всё же полуэльф съёжился под грозным взглядом своего хозяина, постаравшись вжаться в колонну, у которой сидел. Он помнил, каким бывает Анар Сай, если его сильно разозлить (что, к счастью, случалось крайне редко, но, когда случалось, полуэльф предпочитал забираться куда-нибудь поглубже в дворцовые подвалы).
