Глаза Мефистофеля хитро сверкнули при намёке на сделку.
— Спроси, и я решу, ответить тебе правду, солгать или вовсе ничего не сказать.
— Смерть Кессона Рела высвободит украденную силу повелителя теней. Я хочу захватить её, не позволив возвратиться к богу или другому его Избранному.
Это заявление, похоже, удивило архидьявола. В его белых глазах Бреннус увидел работу сложного, древнего разума.
— Это невозможно.
Тени вокруг Теламонта всклубились. Он скользнул вперёд ещё на шаг и сказал:
— Ложь. Даже твою ложь я способен различить.
Мефистофель задумался на мгновение, вероятно, оценивая заявление Теламонта.
— Неужели? — произнёс он.
Теламонт молча ждал. Архидьявол посмотрел мимо него на архимагов, на Хадруна, на Бреннуса. На последнем его взгляд на мгновение задержался. Бреннус снова почувствовал, как разум дьявола оценивает вероятности.
— Возможно, Вельзевул уже заметил твоё отсутствие, — сказал его всевышество. — Возможно, он готовит наступление на Мефистар, пока ты плетёшь интриги здесь, в цепях.
Глаза Мефистофеля сощурились от упоминания одного из его соперников. Кожа дьявола побагровела, из ноздрей вырвались струйки дыма.
— Ладно, шейдлинг. Это возможно.
— Расскажи мне, как.
Бреннус с интересом слушал рассказ Мефистофеля о серии заклинаний и фокусе, необходимом для исполнения того, что они задумали. После того, как Кессон Рел будет мёртв, времени у них останется немного.
В конце концов Теламонт кивнул и отошёл на шаг.
— Благодарю, владыка Кании. Вы свободны.
Его всевышество взмахнул рукой, и оковы спали, хотя цепи остались лежать рядом с Мефистофелем, готовые снова сковать его, если дьявол что-нибудь выкинет. В воздухе вокруг Мефистофеля зашипела сила. Тени в комнате сгустились.
Архидьявол начал исчезать. Но прежде чем исчезнуть полностью, он указал пальцем на Бреннуса.
— Хочешь знать имя убийцы матери?
— Милорд! — воскликнул Хадрун, ступив вперёд.
Теламонт сделал жест, похожий на заклинание, но не смог закончить его вовремя.
— Это был твой брат, — сказал Мефистофель. — Ривален Тантул убил твою мать, чтобы скрепить договор с Шар.
И с этими словами архидьявол исчез в облаке дыма и серы.
Тишина накрыла всю комнату. Только мёртвый, или почти мёртвый архимаг издавал влажные звуки.
Мысли смешались у Бреннуса в голове. Тени вокруг него эхом кипели и кружились. Он ухватился за мысль, что Мефистофель — лжец, и что он, на самом деле, солгал. Но архиизверг знал, что Бреннус может воспользоваться своей магией, чтобы определить истинность его заявления.
Тогда зачем ему лгать?
Хадрун проскользнул мимо Бреннуса к Тантулу.
— Он ничего не говорит просто так, со злости, милорд. Он тоже планирует захватить власть. Это осложняет дело.
Теламонт кивнул.
— Осложняет. Но мы должны верить в госпожу, Хадрун. Случится то, что случится.
Бреннус не понимал безразличия отца к словам изверга.
— Ваше всевышество, вы слышали его обвинение?
Теламонт преглянулся с Хадруном, с архимагами. Те поклонились и растворились во мраке, предварительно телепортировав из помещения оставшуюся от их товарища кровавую груду.
Его всевышество и Хадрун повернулись к Бреннусу, и мрачное выражение на их лицах сказало принцу всё, что он хотел знать.
Это была правда. Ривален убил его мать.
И отец знал.
— Ты знал?
Его всевышество отвёл взгляд, и Бреннус бросился на отца. Хадрун встал между ними, но Теламонт отодвинул его в сторону. Бреннус схватил отца за плащ и начал трясти, глядя в его тонкое тёмное лицо. Свет платиновых глаз Теламонта не мог разогнать чёрноту впалых щёк и мешков под глазами.
— Ты знал и ничего не сделал? Давно? Давно?
Бреннус почувствовал стыд, когда по его лицу потекли слёзы, но он не мог их остановить. Предательство лишило его сил. Он отпустил отца.
— Его всевышество узнал об этом намного позже… — начал Хадрун.
— Я не спрашивал тебя, лакей! — сплюнул Бреннус. — Это семейное дело.
Глаза Хадруна вспыхнули, но он склонил голову и сделал шаг назад.
Теламонт положил худую руку на запястье Бреннуса.
— Шар рассказала мне об этом более века спустя после того, как анклав сбежал от Глупости Карсуса на план Тени.
— Шар?
Теламонт кивнул.
— И, рассказав это, она запретила мне карать его.
Он покачал головой. Тьма вокруг Тантула бурлила, как кипящая вода.
— Не знаю, стал бы я, даже позволь мне это Шар. К тому времени Ривален доказал свою незаменимость — для меня и для всех нас. Он возглавил её церковь, а её церковь сохранила наш народ, когда нам пришлось труднее всего. Мы многим ему обязаны, Бреннус.
Бреннус хорошо помнил войну с малогрим, постоянные опасности, которые ожидали анклав после Краха. Но всё это не оправдывало решения отца.
— В Девять Адов её церковь и её веру. Шар — причина, по которой моя мать мертва.
— Она спасла наш город и наш народ, когда другие анклавы посыпались с неба. Благодаря ей, на Фаэруне будет рождён новый Нетерил. Всё… не так просто, Бреннус.
— Не так просто? Не так просто? Моя мать мертва. Твоя жена.
Взгляд Теламонта зажёгся гневом, и Бреннус понял, что зашёл слишком далеко. Теламонт схватил Бреннуса и затряс его с силой, которую сложно было заподозрить в его тонком теле.
— Я знаю, какую цену заплатил за это, мальчик! Не смей читать мне лекции о скорби! Ты в этом отношении просто ребёнок!
Бреннус смотрел отцу в глаза, его рот был открыт, но принц молчал.
Теламонт отпустил его, восстановил самообладание.
— Прости меня, Бреннус.
Бреннус знал, что не сможет. Он хотел бы понять отца, но просто не мог.
— Ривален должен заплатить.
Тени вокруг Теламонта почернели.
— Он заплатит.
— Как? Ты собираешься позволить ему стать богом. Если всё получится, мы уже не сможем покарать его.
— Сила, которую он желает обрести, сама по себе — достаточная кара.
— Я не понимаю.
— И не поймёшь. Но я смотрел в бездну, Бреннус. Каждый день я стою на краю, но не делаю последний шаг. Ривален же примет бездну и будет жить с ней остаток своего существования.
— Этого недостаточно. Он убил мою мать.
— Достаточно или нет — не тебе решать. В этом, как и в других вопросах, ты послушаешь меня. Помогай Ривалену, как и раньше. Он по-своему любит тебя, Бреннус, считает тебя не только братом, но и другом. Он не должен узнать, что я знаю. Никогда. И если ты предашь меня, я тебя убью.
Бреннус посмотрел в глаза отца и понял, что тот говорит правду. Он не стал доставлять отцу удовольствие новыми слезами.
