– Дозволь слово молвить? – с почтением обратился Захар к князю. Кивнул князь да сделал рукой знак дружинникам, чтобы Василину отпустили.
Повернулся Захар к воеводе, в глаза ему посмотрел, рукой до шеи дотронулся. Замер воевода, ни пошевелиться, ни слова сказать не может.
– Узнал меня? – негромко спрашивает Захар. Страх промелькнул в глазах воеводы. – Вижу, узнал. А вот теперь и поговорим. Только учти, лгать не советую. Каждая ложь частицу тебя в камень обращать будет. А когда и рот твой окаменеет, останешься ты камнем навсегда, тогда уж правду сказать не сможешь. Отчего у сотника Прова конь заболел?
– Ничего не знаю, – прохрипел воевода и на ногу свою правую в ужасе уставился. Окаменела нога до колена.
– А куда золото дел, что тебе князь из казны на закупку доспехов для войска выделил?
– Купцам отдал, – не сдавался мошенник; тут и левая нога окаменела.
Продолжал Захар задавать вопросы, и с каждым ответом больше и больше каменел воевода. Уже до шеи окаменел, когда прозвучал последний вопрос – отчего умерла его третья жена, на которой он против воли ее женился, купив у родителей. Не выдержал тут воевода и начал во всех грехах каяться. Как подсыпал отравы коню, чтобы потом противоядие дать и дочку сотника за сына своего выдать. Как золото, купцам предназначенное, в свои сундуки ссыпал, а мастерам оружейным приказ дал старые доспехи починить да почистить, чтобы блестели как новые. А что в бою доспехи старые подвести могут, так что воеводе за дело? У него-то доспехи новехонькие, да и в гущу сражения, опять же, воевода не лезет, его дело командовать. Наконец, признался, что и жену свою третью отравил: узнала она случайно о предательстве его, как сговаривался воевода с врагами, чтобы войско князя заполье кого на помощь соседнему княжеству вовремя не подоспело. Да мало того, что узнала; рванулась, дурочка, князю доносить.
Как услышал такое князь запольский, тут же отдал приказ схватить вора и изменника и поклялся, что ответит за свои злодеяния воевода бывший. Воевода, к которому подвижность уже вернулась, попытался от своих слов откреститься, пеняя князю, что верит он нечистой силе, а не слуге своему, много лет ему верой и правдой служившему.
– Не тот черт, у кого голова умна, а тот, у кого душа черна, – хмыкнул Захар.
– Так разве ж ты не… – смутился Афоня, поняв уже, что глупость спрашивает.
– Черт лысый – это только прозвище, – вмешался в разговор сотник Пров. – А так и друг мой Захар с нечистым ничего общего не имеет, и дочь моя Василина тоже не ведьма, хоть и не больно похожа на других девиц благородных, знанием сильна да разумением.
Рассказал сотник Афоне всю историю с самого начала. Давно это было, когда Пров с Захаром служили вместе простыми ратниками в дружине княжеской. Оба были молоды, счастливы, влюблены и собирались жениться. Невесты их подругами были. Приключилась в ту пору война, собрал князь дружину свою и отправился в поход. А когда вернулись они из похода, оказалось, что не дождалась невеста Захара, выдал ее отец против воли за богатого да знатного вдовца, воеводу, только что князем назначенного вместо погибшего в том походе.
Долго горевал Захар, но делать нечего, жизнь его проходила в сражениях, особо тосковать было некогда. Да и стараниями воеводы отправляли его в самые дальние и в самые опасные походы. Но был словно заговоренный и каждый раз возвращался. Видать, молилась за него невеста бывшая, так и не сумевшая его забыть. Лишь после смерти ее, в которой заподозрил Захар неладное, службу он оставил, поселился в лесу и стал потихоньку за воеводой приглядывать. В лесу живя, много знаний Захар приобрел. За эти самые знания, за отшельничество да за нелюдимость «чертом лысым» его и прозвали. Общался он только с другом своим старым Провом да со старушкой Евфимией – той самой знахаркой, что Афоню к нему направила. Долгие годы ждал Пров своего часа. Хитер был воевода, свидетелей делишек своих грязных в живых не оставлял. Поймать его было нелегкой задачей. Да еще так поймать, чтобы он сам во всем признался, и не кому-нибудь, а самому князю. Ну, теперь уж не вывернуться воеводе, будет ему кара за грехи страшные.
– А твою сказку, похоже, счастливый конец ждет, – подмигнул Захар сказочнику.
– Хоть и придется тебе, парень, для этого потрудиться, – в тон ему пропел Пров.
* * *
Переполох небывалый в деревне поднялся. Еще бы, сам воевода княжеский в глушь, всеми забытую, пожаловал. Разинув рот, смотрели мужики деревенские, как проехала карета роскошная мимо старосты Прокопия, вышедшего в лучшем кафтане гостей именитых встречать. Но не притормозил возница лихих коней, не сбавила ход карета, только пылью дорожной старосту обдала. И ни всадники в костюмах дорогих, ни охранники их суровые головы в сторону Прокопия не повернули. А остановилась карета у скромной избы, где проживала кружевница Прасковья – та самая, чьего племянника-сказочника непутевого мужики деревенские в дружину княжескую отправили. Спешились всадники. Двое, на ком одежда побогаче, подошли к карете, дверцу открыли, а из кареты появилась девица красы сказочной, и все трое в избу зашли. Вскоре вышли, а с ними Прасковья, в карету уселись, всадники снова на коней вскочили и прочь умчались, только их и видели. И лишь когда улеглась пыль от конских копыт, а карета с охраной давно скрылась за поворотом, ахнул вдруг кто-то из мужиков, внезапно поняв, кто был тем молодцем статным, что с красавицей под руку из избы вышел: «Да это ж Афоня-сказочник!» Долго еще бурлила вся деревня, обсуждая приезд, неожиданных гостей.
Да и до сих пор в краях наших далеченских Афоню-сказочника вспоминают. До сих пор живы в народе сказы его и баллады многочисленные о подвигах ратных и доблести воинской, во время походов да сражений им сочиненные.
ПРО НЕСМЕЯНУ ПРЕКРАСНУЮ И ДУРНЯ ЛЕСНОГО
Красота спасет мир, но, может, и многих погубит! Красота – это сила, как острый меч, что безжалостно срубает головы врагам, но в то же время и ранит руку, им разящую. Это губительное оружие выковал на Небесах коварный кузнец, решивший наказать людей за тщеславие, самонадеянность и гордыню. Красота беспощадна не только к тем, кто осмеливается ее созерцать, но и к тем, в чьем лике есть хоть малая ее крупица. Даже умелый боец рано или поздно поранит ладонь о шершавую рукоять, опустит меч и сам превратится в жертву.
Красота недолговечна! Она, как вода, медленно просачивается из треснувшего сосуда; как вино, что рано или поздно превратится в уксус. Покинутое Красотою тело достойно сострадания. Оно похоже на увядающий цветок, пытающийся выжить под палящими лучами солнца и продлить свой век за счет жизненных сил других растений. Красоту должно оберегать, но ее и стоит беречься!…
