— Ну… мы.
— Нуу мээ. Ты че пароль забыл, идиот?! Только мычать и косячить и можете.
— Не кипятись, Пуль. Все нормально прошло?
— Да, хер там плавал. Валим уже отсюда.
— Так че с трупом делать?
— Пусть лежит, мне руки марать неохота, и так ночка была та еще. А вы еще в его кровище перемажетесь. Крюк, посмотри, что в карманах и захвати его сапоги — жалко такие щеголеватые оставлять крысам… Все, валим.
* * *
В одном Крес оказался точно прав — бодун его встретил жуткий.
Голова раскалывалась и вот-вот грозила разорваться на части. Крес посидел немного с закрытыми глазами, массируя виски и кусая пересохшие губы. Сеншес, останови эту пытку, будь человеком… Бесполезно.
Солнце стояло на чистом небе уже довольно высоко и во всю свою раннюю сентябрьскую прыть светило сквозь огромные дыры в потолке — и прямо ему в глаза. Почерневшие перекрытия наполовину сгнили, наполовину были серьезно попорчены пожаром когда-то в прошлом — сооружение держалось на честном слове. За трухлявыми стенами город уже гремел всеми своими колесами, копытами и глотками, и весь этот шум и грохот не добавлял счастья его барабанным перепонкам. Куда-то нужно было деться это всего этого шума и света… Сеншес, почему он босой?! Где его проклятые сапоги?
Крес ударил себя по лбу кулаком и чуть было не вырубился опять. Сунул руку в карман и нашел там лишь воздух. В других карманах его оказалось не меньше. Не сказал бы, что ему было о чем плакать — большую часть его монет еще накануне осела в кармане самых разных проходимцев — от кабатчиков до проституток. Но облегчения это все равно не принесло.
Хоть жив и то хорошо.
— Проснулся, птенчик?
Крес вздрогнул:
— Кто здесь?
От яркого солнца и летающей в воздухе пыли Крес совершенно ослеп, так что какое-то время просто впустую вертел головой и лихорадочно пытался нашарить под собой что-нибудь потяжелее.
— Здесь-здесь, друг. Поверни свою ненаглядную головушку правее.
Незнакомец сидел на стуле в самом темной углу и тепло ему улыбался из-под низко надвинутого капюшона. Странный выбор — холода еще не начались, да и дождь, похоже, закончился достаточно давно. Из уголка ухмыляющегося рта выглядывала самокрутка.
— Спокойней, спокойней, — поднял он руки в примиряющем жесте. — И не смотри ты на эту железяку. Хотел бы я тебя убить, убил бы и стал бы занимать твое время. Я тут уже весь зад отсидел, выжидая, когда уже ты отоспишься.
— Ты кто? — спросил Крес, поднимаясь на ноги. Видят боги, ему это далось нелегко. — Я тебя знаю?
— Тот, кто не дал тебе окочуриться в этом мерзком гадюшнике, — сверкнул тот крупными зубами.
— Правда? Значит, мы только познакомились, а я уже тебе задолжал? — присвистнул Крес.
Небыстро, но в его сознании начали всплывать детали: крики, погоня, трое нищих и кружка с какой-то мерзкой водичкой, которую он осушил одним глотком. — Это ты так всем представляешься или у тебя имя есть?
— Меня зовут Джехил, — перекинул он самокрутку в другой уголок рта, вновь на мгновение сверкнув зубищами.
— И чего же я такого налакался, Джехил, не напомнишь?
— Хорошая же у тебя была ночка, раз ты даже не помнишь, что вылизал целую кружку гриббиха. Вон она — в уголке, вспомни старую знакомую. Еще бы чуть-чуть и ты бы захлебнулся в собственной блевотине, но…
— Не паясничай, — оборвал его Крес. — Я не просил себя спасать, так что ничего тебе не должен. Если ты потратил на меня какие-то дорогие снадобья, то чисто по своей глупости. Я ухожу, а ты скалься, сколько влезет.
Крес, не упуская его из виду, подошел к холодной жаровне и выудил из углей кочергу. Потом по стенке двинулся к выходу, хлюпая босыми ногами по лужам.
Незнакомец все сидел, улыбался и смолил. Вот мудак.
— Спасибо, — бросил Крес на прощание и вылез в окно, через которое и попал в этот злосчастный дом.
— Дорогуша, — сказал новый знакомец на прощание. — Если тебе станет совсем паршиво, приходи в таверну «Висенья», что в Молчаливом переулке. Я там часто бываю после трудового дня. Поболтаем.
Крес предпочел бы побыстрее удалиться. Не нравился ему этот Джехил.
* * *
— Крес! Эй, Крес!
Как же сегодня он популярен!
Какой-то нахал подбежал к нему и схватил за плечо. Крес грязно выругался, вырвал руку и чуть было не впечатал кулак в это смазливое личико. Жаль нахал оказался его старым другом Аленом — белокурым юношей в черном гвардейском мундире с иголочки. А то нынче ему очень хотелось разбить что-нибудь красивое…
— Крес, ты где был?! — выпалил он ему прямо в лицо своим мятным дыханием. — Зачем тебе эта железная палка?!
— Не дыши на меня, дурак! — скривился Крес, отпихнул друга плечом и пошел дальше по улице, так же грубо расталкивая прохожих. — Мое это дело, где проводить свободное время и чего носить с собой!
— Нет, не твое! — не унимался Ален, семеня рядом. — Ты и так весь двор на уши поднял. Такое сказануть белю Клоду! Ты ума совсем лишился? Хочешь под трибунал попасть за оскорбление беля?
— Я могу пойти во дворец и повторить ему те же самые слова слово в слово еще раз, если он не расслышал с первого. Кстати…
— Ты точно чокнутый! — голосил Ален, обеспокоенно поглядывая на кочергу. — Да, что произошло, объясни толком? А ну стой! Где б… твои сапоги?!
Ругался Ален крайне редко. Почти никогда — говорил, что это не пристало благородному фосферу и члену гвардии. А тут такое.
Тут он оказался уже спереди и схватил Креса за воротник.
— Отвали! — рявкнул Крес ему в лицо, но тот только сжал посильнее зубы. — Послушай, если ты сейчас же…
— Нет, Крес! — выпалил Ален. — Это ты послушай и послушай внимательно! Тебя хочет видеть абель Мерай. Это скандал, это пятно на твоем добром имени, а значит и на моем тоже! Я должен…
— Да срал я на свое доброе имя. Нет его уже. Нет! — злился Крес. — Ноги моей больше не будет в этом сраном…
— Тихо, тихо, дурак! — побледнел Ален и попытался заткнуть ему рот. Люди уже начали оглядываться на них и показывать пальцем.
— Отвали! — Крес отбросил его ладонь. — Ты мне не мамка, Ален. Иди к Сеншесу! И они пусть тоже идут к Сеншесу!
— Ты дал присягу! — затрясся Ален.
— Я не присягал делиться с Клодом своей женой! Он обещал отпустить ее на все четыре стороны, а на деле…
— И не жена она тебе вовсе — не выдумывай. Сам же жаловался, что она только подумать обещает, а сама тебя как собачонку на поводке водит. Ты сам-то давно ее видел?
— Нет, в том-то и дело. После шести месяцев отлучки, три из которых я носился по стране по колено во всяком дерьме, что я узнаю?! Ее уже ровно б… полгода, как нет! Съехала она, говорят, а все мои письма лежат огромной пыльной кучей, все еще запечатанные. И ведь ни строчки от нее, а я дурак валил все на курьерскую службу… Я сейчас иду в Пик и переверну там все вверх дном!
— Ой, дурак!
— Если ты не хочешь мне помочь, то иди к своим бабам, и не мешай мне разбираться с моей!
— Она никогда не была твоей бабой, Крес. Она носморха. Они принадлежат абелям, и ты это прекрасно знаешь!
— Бывшая носморха! Но этому скоту захотелось попить еще сладкой кровушки! А то ж ей скучно было, пока я месил за них дерьмо!
Клод бледнел все сильней, чем больше грязных ругательств производил из себя Крес.
— Крес, заткнись! Ты еще не протрезвел…
Не выдержав общественного унижения, Ален схватил его за рукав и попытался увести с людной улицы, но Креса только распылял этот его страх чужих ушей.
— Вот этими руками, я по локоть в дерьме, а им все мало… — бормотал он, пока Ален вел его по грязным улочкам. — Месяцы, месяцы в дороге, пока не напали на след и не вышли на всех. И за жопу — одного за другим. Ночи и ночи в подвале, по сменам. Один спит, а другой работает, потом меняемся. А они кричат и кричат, суки! Вот здесь у меня уже их крики. Забыть не могу…
