Все это выглядело весьма странно. По закону Зова мы с Эрасти должны были оказаться рядом с человеком, открывшим нам дорогу ценой своей жизни. Это заклятие во всех мирах почиталось сильнейшим и тайным, и все равно люди то и дело доходили до него своим умом. Правду сказать, решались на него редко, так как послать Темный Зов могли лишь обладающие Силой (порой сами того не ведающие) и доведенные до такой грани отчаяния, за которой становится безразлична не только жизнь, но и посмертие. Это даже не мольба. Это – сделка: я добровольно отдаю свою жизнь и свою душу и ухожу в небытие, а вы исполняете мое последнее желание. Отомстите или спасите.
Как правило, Зов обращают к так называемым «Темным», разочаровавшись в добрых и милостивых богах. «Светлых» умоляют, и чаще всего бесполезно, почитаемых «Злом» не просят, их помощь покупают, не зная, что энергия добровольно отдаваемой жизни нужна лишь для того, чтобы в нужное время и в нужном месте создать кратковременный Проход, через который и приходит помощь. В своих похождениях я с подобным не сталкивалась, но уверена: воззови кто-то на тех же условиях к кому-то «Светлому» – эффект был бы тот же. В том смысле, что призываемый получит возможность появиться и исполнить просьбу. Другое дело, что он скорее всего ее «не заметит»… А вот «Темные», чаще всего сами побывавшие в шкуре изгоев, загнанных зверей, уважают чужое отчаяние и чужую боль. И приходят, и исполняют последнюю волю, после чего в мире становится одной легендой больше.
Так было и сейчас. Кто-то воззвал к Проклятому, проторив обходной путь в нашу башню, которым мы не преминули воспользоваться. Это и был тот случай, которого дожидался Эрасти. По Тропе Отчаяния мы проскользнули в Тарру незамеченными. Разумеется, Цэрна намеревался выполнить договор, но затем нам предстояла собственная охота.
Когда к нашим ногам словно бы упала тропа золотисто-зеленого пламени, мы, не колеблясь и не оглядываясь, бросились вперед. Нужно было спешить, чтобы пройти Врата, пока у открывшего их достает сил удерживать Проход. Нас было двое, и времени у нас было в два раза меньше, но начались неожиданности. Дрожащее зеленое марево, бежавшее перед нами призрачной речкой, раздвоилось. Одна Тропа, золотисто-зеленого цвета, шла вперед, другая, отливавшая оттенками старого вина, сворачивала налево. Мы ни о чем подобном не слышали, но нужно было решать, и быстро, и мы решили. Эрасти пошел зеленой дорожкой, а я ступила на красную, которая и привела меня на этот холм. Оставалось надеяться, что Проклятый все же нашел того, кто к нему воззвал, а мне предстояло искать его самого, ну да нам не привыкать! Где бы сейчас ни был Эрасти, я его найду. Чуть позже…
Мне не хотелось сразу же бросаться вниз головой в очередное безумие, уж больно я истосковалась по желтым листьям и птичьим прощальным крикам. Я мечтательно (нашла время!) смотрела вверх, когда блаженную тишину разорвал отдаленный топот. Приглядевшись, я увидела великолепного коня, белого и черногривого, мчавшегося в мою сторону. На его шее бессильно поник всадник, но благородное животное продолжало безумный бег в никуда. Не успела я удивиться, как из-за поворота вылетело еще десятка три конных, видимо, преследовавших первого. Уж не из-за этого ли я оказалась в это время и в этом месте? Но чего хотел Воззвавший? Спасти или же наоборот? Спасти, потому что без вмешательства «Тьмы» рыцарь на белом коне был обречен.
То, что Врата нам с Эрасти открыл другой, я не сомневалась. Всадник был или мертв, или без сознания, а воззвать по плечу лишь человеку, исполненному жизненных сил. Конечно, он мог это сделать до того, как был ранен, но в подобное верилось с трудом. Судя по всему, здесь была битва, а в битве люди, даже терпящие поражение, испытывают ярость, азарт, надежду, а никак не холодное, безнадежное отчаяние, да и сосредоточиться на призыве к Врагу в таком положении сложновато…
Черногривый все еще опережал преследователей, нещадно понукавших своих лошадей, и я решилась. Мне никогда не нравилось, когда на одного набрасывается тридцать. В свое время Рене пришлось сражаться против двух дюжин убийц, я об этом не забыла. Что ж, если я не правильно поняла Воззвавшего, жаль, но иначе я не могла.
Белый конь, услышав эльфийский зов, свернул с дороги и наметом помчался к лесу. Погоня устремилась за ним. Не знаю, возможно, среди них и были достойные люди, исполняющие данную сюзерену клятву. Если так, им не повезло, но мне почему-то казалось, что передо мной холуи, стремящиеся выслужиться перед господином, причем господин этот оставляет желать много лучшего. Когда я ударила, мне не было их жаль.
Я все еще была скрыта заклятием Призыва, а потому могла действовать, не опасаясь чужих глаз, и я спустила с цепи Дикий Ветер. Это было первым смертным заклятием, которым я овладела по наитию, когда на моих глазах подло убили друга. И, скажу без ложной скромности, я отточила свою находку до совершенства. Бешеный вихрь, поднявшись из ниоткуда, налетел на преследователей, валя наземь и всадников, и коней. Последних я пощадила – лошади не виноваты, в отличие от людей они не выбирают, кого везти на своей спине. Раньше мне пришлось бы уничтожить и их, но сейчас я действовала тоньше. Несчастные животные, отряхиваясь, а некоторые и прихрамывая, потащились назад, а их наездники нашли малоприятный конец в болотистой речонке. Валяющиеся на дороге переломанные тела не самое приятное зрелище, а исчезновение пугает сильнее, чем смерть, даже самая отвратительная.
Покончив с погоней, я обернулась. Белая лошадь смирно стояла на опушке. Всадник все еще висел у нее на шее, не подавая признаков жизни. Интересно, что я сейчас содеяла: спасла или отомстила? В любом случае дальше придется обходиться без высшей магии. Заклятие Тропы исчерпало себя в тот момент, когда я совершила первое магическое деяние, и теперь это будет моя волшба, волшба Эстель Оскоры, которую почует любой синяк, если они водятся в этих богоспасаемых землях; нам же с Эрасти нельзя до поры до времени обнаруживать свое присутствие. Конечно, я могу использовать эльфийскую магию, но с ее помощью армию не остановишь… Впрочем, сейчас это вряд ли понадобится. Если рыцарь мертв, я похороню его, расседлаю и отпущу коня и отправлюсь на поиски Эрасти.
Кто бы ни был этот одинокий всадник, он честно сражался и уж могилу-то себе заслужил, хотя с тех, кто за ним гнался, вполне бы сталось поглумиться над мертвым. Но вышло иначе. Они мертвы, а вот мой рыцарь оказался жив, хотя ему изрядно досталось. Я это поняла, едва лишь с помощью нехитрого заклинания уложила раненого на траву и сняла залитые кровью и покрытые вмятинами доспехи и шлем. Передо мной лежал калека. Горбун! И ему как-то удалось взнуздать собственное увечье и стать воином, и, судя по всему, не последнего разбора. Что ж, помочь тому, кто бросил вызов судьбе, – дело достойное…
