Вернее — не так. Сначала она резко свернула, а потом оборвалась, заставив меня совершить невероятный прыжок через преградившую путь яму с блеснувшей на дне грязной жижей. Кроссовки заскользили. Я взмахнула руками, пытаясь удержаться на краю, и тут в последнюю секунду, словно из воздуха, выткался сосед. Легко подхватив на руки, он перенес меня подальше от глинистого края и поставил на тропку.
— Там был волк!
— Да какой волк? Нет их здесь.
— Как нет? А тот, который тебя напугал, когда мы к лесничему шли? — Я отлепилась от его рубашки и, решительно оттолкнув, прищурилась. — Что, память коротка?
— Кажется, ты назвала его Волчиком? — Не заметив моей грубости, он невозмутимо пожал плечами и, не дожидаясь ответа, направился по тропинке к едва заметному просвету.
— А я уже думала, что у тебя на почве твоего «хобби» склероз начался! — Я бросилась за ним, не собираясь упускать шанс выспросить все, как следует. Уж слишком много за сегодняшнее утро у меня накопилось вопросов. — И, кстати, вчерашний лесник — не тот, что был сегодня, а тот, что одолжил мне куртку — так назвал свою собаку, уж очень похожую на волка! А сегодняшний лесник сказал, что его собака уже три года как издохла!
Догнав его, я пошла рядом, пытливо заглядывая в лицо:
— Как это понимать?
Он снова пожал плечами:
— Значит, издохла.
— Но тот, что был вчера, дал мне в проводники эту самую собаку!
— Значит, дал.
Чувствуя, как во мне начинает закипать бешенство, я собрала в кулак последнее терпение и миролюбиво поинтересовалась:
— Гриш, ты чего, самогонки обпился? Я же говорю — в вашей Боровлянке орудует шайка лесничих! Ну или как минимум два! Скажи, а у него нет близнеца?
— Послушай! — Он резко остановился. — Не важно, кто и что сказал. Ты хотела отдать куртку — ты отдала?
— Отдала. — Я чуть не налетела на него.
— Вот и забудь! Какая теперь разница, что было вчера? Надо жить тем, что сейчас! А сейчас мы идем на озеро. Точнее, уже почти пришли. — Он вновь зашагал вперед.
Я опасливо огляделась и, услышав в кустах шуршание, бросилась за ним следом.
Да они с лесничим просто алкоголики! Что один что другой! И у обоих, кажется, нервное расстройство! О, точно! Связанные с лесником произошедшие события не чем иным, как белой горячкой, и не объяснить! Так, стоп! Значит, белая горячка — заразна?
Внезапно лес закончился, выпуская нас на поросшее изумрудной травой поле. Ровное, как стол, оно обрывалось темной линией леса где-то у горизонта. Причем большую его часть занимала отражавшая облака водная гладь, у которой, нарядно блестя новенькой крышей, стоял бревенчатый дом.
— Пришли. — Гриша остановился, разглядывая открывшуюся нам картину.
— Ну и куда теперь идти? Как думаешь, если сюда придет Галка, где она остановится?
— Скорее всего, пойдет к домику, — не оборачиваясь, буркнул он и неторопливо пошел к озеру.
Я смотрела, как его ноги по колено утопают в траве, а полуденное солнышко раскрасило золотистыми бликами его выгоревшие волосы.
Жить сегодняшним днем?
Хм, а почему бы и нет?
Галина
Выкрашенные в бурый цвет ступеньки крыльца негромко скрипнули, пропуская нас внутрь дома. Шагнув в услужливо открытую Петром дверь, я ожидала увидеть многое, но не это.
— Как тут… — я огляделась и замолчала, пытаясь подобрать слово, — … странно…
Довольно большая комната, с окрашенными в нежную зелень стенами, была пуста. Если, конечно, не считать мебелью сухую скошенную траву, ровным слоем покрывавшую пол.
— Обычно, — хмыкнул Петр и, поворошив ногою духмяный ковер, глубокомысленно кинул в него сумку. — Тут всегда с мая по август деревенские сено сушат, если дожди.
— Но дождей нет. — Я даже невольно бросила взгляд в довольно широкое окно, разлинованное темной крестовиной рамы. Лазурный купол неба запутался в ряби озера, подтверждая мои слова. Вот уже второй день в Боровлянке, не иначе как по поводу нашего приезда, стояла изумительная погода. Хоть бы облачко!
— Это да, но за неделю до этого шумели грозы. — Пройдя в дальний угол, Петр принялся отгребать наваленное сено. Наконец, стукнув пару раз в гулко отозвавшийся пол, он за что-то дернул и махнул мне: — Иди сюда.
Раздираемая любопытством, я послушно подошла, и моему взгляду предстал черный, пропахший сыростью, квадрат люка.
— Вот он — вход в подземелье. — Спрыгнув на невидимые ступени, Петр скрылся в густой темноте. Чем-то пошуршав, он появился вновь, и на сено шлепнулся довольно увесистый черный пакет.
— Помоги! — Он протянул мне руку.
Стараясь не показать удивления, я крепко сжала двумя руками его ладонь и изо всех сил потянула.
— Спасибо. — Выбравшись, он подхватил пакет и, тяжело ступая, прошел мимо меня. — Я храню здесь все самое необходимое.
Распахнув настежь дверь, он запустил в дом пахнущий озером ветер. Перешагнул через порог и уселся на крыльце.
Выйдя следом, я заинтересованно наблюдала, как из свертка показались бутылка с прозрачной жидкостью, складной вилко-ножик, странные, обмотанные леской, коротенькие палки и зажигалка. После чего все еще не пустой пакет был закрыт и задвинут под разбросанное у порога сено.
— Что это? — Я присела возле него и с любопытством коснулась странных палочек.
— Приятное и вкусное дополнение к нашему отдыху. — Он покосился на меня и улыбнулся. — Это удочки. Попробуем что-нибудь поймать.
— Но я не умею. Никогда в жизни не рыбачила.
— Научу. Не так уж это и сложно. — Притянув бутыль, Петр лихо открутил крышку и сделал несколько глотков. — Будешь?
— Что это? — Мои пальцы обхватили горлышко, и я глотнула вкусной, чуть газированной воды. — Минералка?!
— Да. Из Русалочьего озера много не попьешь. — Он встал и, спустившись по ступенькам, подошел к воде.
Закрыв бутылку, я поспешила за ним.
— Почему?
— Минеральные источники. Портят весь вкус. — Взглянув на меня, он прищурился: — Так что, идешь плавать?
— А ты?
— Воздержусь. — Две поперечные морщины разрезали его переносицу, и, отвечая на мой вопрос, он вздохнул: — Старая рана. Точнее, авария. На службе всегда был — как заговоренный, потом и вовсе на эту базу перевели. Следить. Охранять… Давно меня ничего не беспокоило, а тут… сегодня вот что-то ныть стало.
— А… — Неловкость встала между нами бетонной стеной, попутно заставив меня замолчать. Никогда не знала, как себя вести в подобных ситуациях. Сочувствовать? Глупо. Пытаться давать советы? Смешно. Сменить тему? Невежливо! Но он, словно не почувствовав моей скованности, как ни в чем не бывало продолжил:
