– Выкатывайте его! – крикнул я. – Выкатывайте!
За соседним столом обернулись, я увидел непонимающие лица.
– Что, ваша милость?
– Круглые дураки в люди не выходят, – объяснил я, – их выкатывают.
Улинда дрожала, у нее кусок в горло не лез, хотя видно, что голодна не на шутку, смотрела с ужасом и на меня, и на других мужчин за нашим столом. Наконец леди Женевьева произнесла с царственной холодностью:
– Ешь, никого не бойся. Это всего лишь мои охранники. Они тебя не обидят.
Девушка судорожно перевела дыхание, слова Женевьевы успокоили моментально, но пальцы еще дрожали, когда она брала мелко нарезанные кусочки мяса.
Еще с четверть часа мы лакомились, а когда я решил, что пора отправляться на покой, завтра утром в дорогу, дверь с грохотом распахнулась, влетел здоровенный мужик. Я сразу узнал в нем улучшенное и поправленное издание того идиота, что ухитрился поджариться на масле светильника. Этот явно брат, но не близнец, ибо выше на полголовы, шире в плечах и потяжелее.
Он взревел от двери:
– Где эта сволочь, что искалечила моего брата?
Все молчали, переводили взгляды с ворвавшегося буяна на меня и обратно. Тот все понял, ринулся, задевая гуляк, к нашему столу. Я сказал Улинде:
– Сиди спокойно. С этим придется серьезнее…
Он прокричал шагов с пяти:
– Ты эта сволочь?
– Нехорошо, – ответил я, – нехорошо так о своих родителях. Это они искалечили твоего брата… да и тебя, похоже, тоже. Возможно, по пьяни? Вот что значит нездоровый образ жизни…
Он кинулся в той же манере, нагнув голову. Я точно так же отпрыгнул, но этого оказалось недостаточно, он развернулся почти сразу, бросился снова. Я блокировал первые два удара, ударил в ответ, попал в нос. Хрустнули тонкие кости, кровь брызнула обильно. Рана пустяковая, но крови всегда много, почти всех это останавливает сразу, но этот лишь взревел, как раненый дракон, набросился, размахивая кулаками.
Я успел отступить, сделал подножку, а когда он грохнулся об пол, с силой ударил ногой в голову. Он упал, снова начал подниматься, я торопливо ударил снова. И снова. И снова. Он упрямо поднимался, кровь залила лицо и обильно орошала пол, но этот идиот все поднимался и поднимался.
Наконец я промахнулся, он ухитрился вскочить, и тогда я схватил обеими руками его за голову и с силой ударил раз пять лицом о стену. Когда он обмяк в моих руках, я разжал пальцы. Он грудой мяса рухнул на пол, похожий на корову, которую уже начали свежевать.
– Жаль кулака, – сказал я громко, – но надо бить дурака.
Один из гуляк подобострастно хихикнул:
– Да вы и сапог не пожалели, сэр.
Я вернулся к своему столу, сел. Девушка дрожала, в глазах ужас, а брат Кадфаэль сказал, то ли ей, то ли как мысли вслух:
– Если бы другие не были дураками – мы были бы ими.
– Утешительно, – хмыкнул я.
Дверь распахнулась, на пороге появились трое крепких мужиков в кожаных панцирях. Я вздохнул, начал приподниматься, но все трое прошли к дальнему столу, рухнули на лавку и хриплыми голосами заказали вина и побольше еды.
За многими столами загоготали, а новоприбывшие испуганно и подозрительно осматривались, втягивали головы в плечи, не понимая, почему такой хохот при их появлении. Альдер тоже рассмеялся, я с облегчением перевел дыхание.
Леди Женевьева фыркнула, я поднялся, очень вежливо сказал ей:
– Уже поздно, но я хочу попытаться отвести эту девушку в какую-нибудь приличную семью и пристроить там. У вас, конечно, появился шанс попробовать за это время удрать…
Она помолчала, в глазах прежний гнев и какое-то новое выражение, но едва открыла рот, ее перебил Альдер:
– Ваша милость, если вы пойдете с ней, то здесь мы с Ревелем!
– Но если появится барон Грубер…
Альдер сказал твердо:
– Он ее не возьмет! Я ее скорее зарежу, как овцу, но он хрен что получит!
Клотар сказал с неохотой:
– Мы забаррикадируемся наверху. С налету у него ничего не получится. А брать штурмом не решится, это же сумасшествие в таком большом городе. Здесь городская милиция не дремлет.
Я посмотрел на Женевьеву, она процедила сквозь зубы:
– Хорошо. Пока вы ее тащите… забавляться где-то, я никуда не сбегу.
– Обещаете?
– Да, – ответила она с большой неохотой и отвернулась.
Я кивнул девушке.
– Пойдем. В лавке торговца сластями, как мне показалось, недостает помощника. Правда, растолстеешь на сладостях, жалко… Но вообще-то скромная и работящая девушка всегда найдет себе приличное место… пусть даже не с первой попытки. А вы, ребята, учтите, что здесь порядки несколько иные. Я еще до конца не разобрался в структуре городского управления, но уже вижу: мы не можем силой заставить леди Женевьеву отказаться выйти замуж за Грубера. Мы вообще не можем силой принудить нашу знатную госпожу что-то сделать.
Женевьева победно улыбалась, глаза под иссиня-черными соболиными бровями заблистали торжеством. Клотар поинтересовался с подозрением:
– Почему это?
– Потому что здесь уже не кордон, – пояснил я, – не фронтир! Здесь упорядоченная жизнь… ну, насколько это возможно, а это значит, что есть законы. Кто правит, не знаю: городской голова, губернатор или мэр, но кто-то правит на основании каких-то законов. А все законы запрещают выяснять отношения силой оружия. Оружие имеет право применять только власть.
Альдер кивнул, подтверждая, брат Кадфаэль добавил что-то по-латыни, а Клотар пробормотал с отвращением:
– С ума сойти… Куда мир катится?
Выглядел он, признаться, совершенно ошарашенным, из чего я понял, что начальник всех вооруженных сил Маркварда не покидал его крохотных владений. А там, конечно, можно и не поверить, что есть сила, способная обуздывать распоясавшихся сеньоров.
– Вот что, – решил я, – ты, Альдер, с Ревелем будете по очереди сторожить дверь в комнату леди Женевьевы. Покидать пост не разрешается.
Женевьева возмутилась:
– Разве я не дала слово? И вообще, я что, пленная?
– Порядочная девушка, – объяснил я, – не должна покидать комнату ночью. И не должна впускать мужчин. А так как мы делаем вид, что вы, леди Женевьева, порядочная…
Она вспыхнула.
– Делаете вид?
– …то вы дождетесь утра, – закончил я невозмутимо. – И тогда другие тоже поверят… может быть, что вы – порядочная женщина… в какой-то мере. Я тоже, кстати, верю, что вы можете быть порядочной в каких-то отдельно взятых случаях. Ну, к примеру, если на небе засияют две луны, рак на горе после дождичка в четверг свистнет или сухая верба зацветет.
Я поднялся, Альдер по моему знаку взял Женевьеву под локоть и сказал смущенно:
– Леди Женевьева, простите, но хозяин велел проводить вас в комнату.
Она резко выдернула руку, глаза метали молнии.
