Ничего в мире не происходит зря.
Элиен ведал знаки. Он видел нити судьбы и знал, о чем кричит мироздание, чья ткань сейчас раздираема своенравными корнями зловещего дерева, выросшего в противоестественном месте с противоестественной быстротой.
«Война. Еще одна война с Хуммеровой тьмой. Война в мире воды, с водой, на воде. Война с Братом по Слову, Звезднорожденным. Вот каков он – этот странный знак. Сколь много в нем горя! О любезный брат мой, Шет окс Лагин, что же натворил ты, Сиятельный князь Варана, Пенный Гребень Счастливой Волны!» – в сердцах вскричал Элиен, но уста его не проронили ни звука.
Элиен присел на корточки.
– Это наваждение, моя милая, – успокоил он служанку, рыдающую у его ног.
Почки на ветвях лопнули все разом. Но нежной листвы не было. Вместо нее на разрушенную мозаику упали несколько скупых капель крови.
Глава 4
Старый порт Калладир
1
Они стояли на одном из невысоких каменистых холмов, полукольцом охватывающих Калладир со стороны Пояса Усопших. Вид с холма был величественным, торжественным и тревожным.
Спускались к морю каменные террасы города, от которого осталось совсем немногое. Гавань была затянута плотной сиреневой дымкой, но туман не помешал Герфегесту увидеть главное. Корабль, обещанный Горхлой, был на месте. Палуба корабля не стала ситом, а его паруса не превратились в зеленые сопли. Миг торжества?
Дальше к западу Герфегест впервые за четырнадцать лет видел роковую Синеву Алустрала. Безбрежный сапфирово-синий океан был спокоен. И совершенно пустынен.
Только на юго-западе у самого горизонта виднелась цепь далеких островов. Архипелаг Лорнуом, владения Пелнов. По крайней мере, когда Герфегест покидал Алустрал, Лорнуом принадлежал Пелнам.
– Кто сейчас владеет архипелагом? – спросил Герфегест у Горхлы, который, отойдя на несколько шагов в сторону, пытливо ощупывал ссохшуюся землю холма.
Вместо Горхлы ответила Киммерин:
– Лорнуом не принадлежит никому. Там нельзя жить.
– Гамелины? – спросил Герфегест, который за время пути успел привыкнуть к тому, что все зло в мире помечено тавром Черных Лебедей.
– Да, Гамелины, – подтвердил его предположение Горхла, поднимаясь на ноги. Сквозь его пальцы медленно сочилась серая пыль. – Там теперь даже хуже, чем здесь, а здесь очень плохо, – веско добавил Горхла, покосившись на свой топор.
«Жаль. Красивое было место», – подумал Герфегест и в его груди всколыхнулось далекое воспоминание. Осанистые кипарисы, гул шмелей над тяжелыми чашами напоенных зноем цветов, жирные улитки, оставляющие на шероховатых, прокаленных солнцем камнях длинные слизистые следы.
Вовсе не противные, как считают многие. В особенности харренские дамы. В отличие от Алустрала, где улитка – животное знания, животное, напоминающее о домашнем очаге, в Харрене улитка – тварь очень непристойная, милостивые гиазиры.
Герфегест с трудом отогнал от себя дивное видение – цветущий Лорнуом. Такой, каким он никогда уже не будет.
Пелны, которым принадлежал архипелаг Лорнуом, были повинны в гибели многих и многих Конгетларов. Герфегесту не за что было любить Пелнов. Но острова архипелага, прозванные Шмелиными, были красивы. Почему мир так своеволен?
– Мы будем сидеть здесь до вечера? Вы что, Лорнуома никогда не видели? Может, лучше пообедаем? У меня уже голова кружится от вашей солонины, – прогнусил Двалара. Он был единственным из отряда, кто не побрезговал сесть прямо на острые каменные обломки, покрывавшие вершину холма.
Встреча со Слепцом не пошла Дваларе на пользу. Он по-прежнему был мертвенно-бледен и с трудом переставлял ноги. На исходе каждого дня Горхла и Герфегест попеременно подставляли ему плечо, чтобы он мог хоть как-то идти.
Нрав Двалары стал еще более несносным – он все время жаловался, ныл, выражал недовольство. Он беспрерывно хотел есть и что ни час канючил пищу и воду! Утром Герфегеста навестила не вполне гуманная мысль: возможно, стоит задушить Двалару на рассвете – терпеть его не было сил. Он с ужасом прогнал ее прочь, впервые за время пути осознав, что хочет он того или нет, но строй его мыслей мало-помалу становится строем мыслей человека Алустрала – безжалостного и прагматичного воина.
Горхла демонстративно сплюнул.
– Что-то не так в Калладире. Будьте начеку. А ты, Двалара, заткнись, не то я заткну твою вонючую пасть своим кулаком. Идемте.
Они начали спуск – туда, где их ждал корабль. Туда, откуда доносился едва ощутимый запах позабытого океана.
2
Руины и серые холмы остались позади. Герфегест спинным хребтом чуял опасность, но все никак не мог понять, откуда она исходит. Киммерин опасливо озиралась. Горхла был мрачен как туча.
Корабль покачивался на воде, прикованный крупнозвенчатой цепью к массивному кольцу на железном стержне. Стержень уходил глубоко в каменный монолит пристани.
Еще стоя на холме, Герфегест понял, что их ждет «морская колесница» – изрядная диковина даже для Алустрала. Корабль не был ни гребным, ни парусным. В него запрягались исполинские каракатицы. Мачта, рассчитанная на небольшой косой парус, впрочем, была. На всякий случай.
Замок на цепи, удерживающей «колесницу», был прост и надежен – металлический короб с фигурным отверстием, по форме напоминающим трехлучевую звезду.
Горхла перевернул свой топор. Стальной копейный наконечник на конце его боевого топора состоял из трех выступающих острых ребер. Так что в плане получалась трехлучевая звезда.
Наконечник ладно вошел в отверстие. Внутри металлического короба раздался громкий щелчок. Цепь со звоном упала на пристань.
Неужели так просто?
Они поднялись на борт. Несмотря на свои скромные размеры, «морская колесница» была палубным кораблем.
В неглубоком трюме хранилась сбруя для каракатиц, несколько двухведерных кувшинов сохраняли виноградный сок и воду, имелось вдосталь орехов и вяленого тунцового мяса.
«Почти императорская роскошь», – удивился Герфегест.
Противоестественно оголодавший после ранения Двалара вопил от радости – наконец-то ему дадут спокойно отожраться. Киммерин с позволения Горхлы раскупоривала кувшин с виноградным соком, запечатанный вощеной тканью. Как и многие женщины, Киммерин втайне была сластеной.
Настроение отряда резко пошло в гору. Даже Герфегест невольно заулыбался. Ведь все-таки море!
Люди Алустрала, кроме, пожалуй, людей Дома Хевров, чувствуют себя на борту любой самой утлой посудины в большей безопасности, нежели на берегу.
И если степные кочевники грюты полагают лучшим ковром степь, а пологом шатра – небеса Асхар-Бергенны, то люди Алустрала считают лучшей музыкой плеск волн за бортом корабля, а лучшим благовонием – соленый морской ветер.
