Кельт не почувствовал того свирепого возбуждения, которого так ожидал, когда ввязывался в битву. Он ощутил лишь удовлетворение от того, что по-прежнему хорошо делает свою работу. Но радость так и не пришла.
— Что ж, мне пришлось это сделать, ничего не поделаешь, — сказал он самому себе. Затем он на мгновение замер, недовольный таким ходом мыслей. — Чтоб меня разорвали боги! Похоже, я превращаюсь в римлянина!
Гуделин вступил в поединок с хамором, который был еще толще, чем чиновник. Однако тучный кочевник оказался умелым бойцом. Бюрократу приходилось туго. Хамор легко отбивал неуклюжие выпады Гуделина и уже успел несколько раз несильно кольнуть имперца. Пока что удача сопутствовала видессианину и уберегала его от гибели.
— Да не целуйся ты с ним, Пикридий, во имя Фоса! — взревел Панкин Скилицез. — Руби, руби!..
Но суровый видессианский офицер был поглощен схваткой с врагом. У него не было никакой возможности прийти Гуделину на помощь.
Бюрократ плотнее сжал зубы, когда еще один скользящий удар зацепил его ногу.
Горгид пришпорил лошадь и галопом помчался к Гуделину. Хамор бросил беглый взгляд в сторону нового врага. Завидев бородатое лицо, он принял грека за одного из людей Варатеша и решил, что тот скачет на подмогу, желая добить врага. Хамор осознал свою ошибку как раз вовремя, чтобы успеть отбить выпад Горгида.
— Да кто ты такой, кусок овечьего дерьма? — заорал он в гневе, нанося врачу удар по голове.
Хамор был сильным человеком. Но Горгид привык иметь противником Виридовикса и потому удержал удар. Затем он снова сделал резкий выпад, вложив в этот колющий удар всю силу своего тела. Глаза хамора расширились, когда гладий проткнул жесткую кожу панциря и вошел между ребер. Раненый успел нанести греку рубящий удар саблей, но в этой атаке уже не было мощи. Алая кровь запузырилась у ноздрей хамора. Он вдохнул, и изо рта у него хлынула кровь. Кривая сабля выпала из ослабевшей руки. Глаза хамора побелели, и он рухнул с коня.
— О, ты очень храбро бился! — крикнул Гуделин, размахивая саблей и чуть не отрубив Горгиду ухо.
Врач уставился на свой окровавленный меч. Легионеры, похоже, оказались правы. Ни для страха, ни для размышлений времени попросту не остается. Тело реагирует автоматически — и вот уже враг лежит на земле мертвым.
Горгида наконец вырвало.
Кислый привкус еще держался у него во рту, когда другой кочевник, пытаясь вырваться из окружения, вдруг с мрачной решимостью стал наступать на грека. Глаза Горгида были полны слез, его мутило, но тем не менее он успел поднять щит, отражая натиск хамора. Щит треснул, и его пришлось отбросить в сторону.
Второй противник Горгида умел защищаться от колющего удара не больше, чем первый, однако на этот раз Горгид бил не так точно. Кочевник покачнулся, схватившись за кровавую рану на плече. Грека охватил гнев, когда он понял, что противник его остался жив.
Уличив себя в кровожадности, Горгид ужаснулся.
Рукопашный бой шел уже по всей линии фронта. Колчаны опустели. Если у аршаумов и имелось какое-то преимущество, то оно оказалось незначительным. Бандиты Варатеша — повелители степи — бились с яростью обреченных, которым было нечего терять. Кланы, которых силой вынудили примкнуть к банде Варатеша, держались менее мужественно. Однако вид громадной фигуры в белых развевающихся одеждах, восседающей на крупном черном жеребце, оставался для них немой угрозой. Хаморы знали: бегство равнозначно страшной гибели от рук Авшара, и потому предпочитали биться насмерть.
Виридовикс зарубил еще одного противника. Наблюдая за тем, как тот валится с седла, кельт чуть было не пропустил второго врага — тот был вооружен легким копьем.
У хамора было преимущество над кельтом: копье оказалось длиннее галльского меча. К счастью для Виридовикса, всадник находился слишком близко и не мог набрать скорости для атаки. Поэтому он просто ткнул копьем, целясь в лицо кельта. Виридовикс пригнулся и, подхватив копье за древко, сильно дернул. Первый удар меча перерубил древко пополам. Кочевник едва не перелетел через голову лошади. Удерживая равновесие, хамор широко взмахнул руками. Виридовикс нанес ему удар. Хамор дико вскрикнул и рухнул на землю. Половина его лица была снесена мечом.
Батбайян прикрыл изуродованный глаз меховой шапкой, сдвинув ее влево. Теперь он не отличался от любого другого хамора. Гибкий и стремительный, как змея, Батбайян наносил удары саблей и исчезал прежде, чем жертва успевала понять, от чьей руки гибнет. Когда трое аршаумов напали на Батбайяна, не узнав его, он на мгновение приподнял шапку. Они тотчас же отступили, узнав страшный шрам.
Ариг был весь забрызган чужой кровью.
— Мы тесним их! — прокричал сын кагана на полном скаку.
Левый фланг Варатеша стал подаваться назад. Это отступление не было обманным маневром. То здесь, то там хаморы выскакивали из боя и уносились к северу, спасая свою жизнь. Другие продолжали упрямо сражаться. Но хаморы больше не могли сдерживать более крепкую и дисциплинированную армию аршаумов.
Вдруг один из аршаумов рухнул навзничь — длинная стрела с черным оперением пронзила его насквозь. Почти сразу же упал еще один. Затем — еще. Две лошади наскочили на павшую. Поднялась суматоха.
За линией отступающих хаморов натягивал свой лук Авшар — смертоносный стрелок, не знающий промаха. Его колчан всегда был полон. Дальность полета его стрел превосходила даже ту, что показывали кочевники, а точность вызывала ужас.
Командиры аршаумов гибли от черных стрел один за другим. Наступление захлебнулось. Аршаумы стали медленно откатываться, словно убегающая от берега волна.
— Это и есть тот самый колдун? — спросил Аргун. Ноги кагана были еще слабы, но руки повиновались ему, как и прежде. Сидя в седле, Аргун сразил мечом не меньше десятка хаморов.
Вот еще один аршаум рухнул с седла. Черная стрела впилась ему в живот. Он забился в агонии и спустя несколько секунд затих.
— Да, это Авшар, — проговорил Горгид. Со странным чувством, в котором смешались ужас, ненависть и трепет, почти благоговение, грек смотрел на князя-колдуна, самозваную Немезиду Видесса. Высокая, облаченная в белое фигура, похоже, даже не замечала его. Одна за другой срывались с тетивы смертоносные стрелы.
— Кем бы он ни был, этот колдун, из лука он стреляет отлично, — сказал Аргун. Его непроницаемое лицо окаменело. Еще один аршаум захлебнулся кровавым кашлем. — Он перебьет нас по одному, если будет продолжать пускать свои стрелы. Против такого нам не продержаться.
Что касается Виридовикса и Батбайяна, то никакого трепета в их ненависти к Авшару не чувствовалось. Жажда мести пылала в их душах чистым, ярким огнем. Одним слаженным движением они пришпорили коней, готовые изрубить всех хаморов, что встанут между ними и колдуном. Однако аршаумы не поддержали их атаки. Галл и кочевник убили несколько врагов, но пробиться к Авшару сквозь ряды хаморов так и не смогли. Силы оказались слишком неравны.
