– Могу… – Зербинас нехотя рассказал ему об исключении учеников.
– Значит, из-за блох? – издевательски переспросил Дантос, когда рассказ подошел к концу. – Из-за десятка блох и одного старого дурака? Или двух?
– Мы начали розыски исключенных учеников, – сказал ректор, пропуская мимо ушей ядовитое замечание архонта, – но это может занять годы. Возможно, леди Аринтию устроит кто-то из этих четверых?
Дантос задумался. Все-таки это было лучше, чем ничего. Он вспомнил глаза леди Аринтии, черные, изящные, словно листья дерева нури, ее мелодичный голос: “Род Иру должен иметь самое лучшее…” – родовая гордость всегда ставилась у архонтов превыше всего. Аринтия верила, что он достойно выполнит ее поручение, и, может быть, от этого будут зависеть ее чувства к нему…
– Если бы я мог узнать, что скажет на это леди Аринтия…
– Это можно устроить, – оживился ректор. – Я свяжусь с Гримальдусом и попрошу его узнать пожелание леди Аринтии. Но это займет несколько дней.
– Узнайте, – согласился Дантос.
***
Говорят, незаменимых людей нет. Исчезни один – и другой займет его место, сделает его дело, худо-бедно заполнив собой образовавшуюся пустоту. И люди вокруг облегченно вздыхают, молчаливо договариваясь считать эту худую и бедную замену полноценной.
Это было правильно. Здание человеческого общества не стояло бы прочно, если бы люди в нем не были взаимозаменяемы, словно кирпичи в кладке.
Подходящее время для транса наступило на закате, когда на мир спустилась спокойная, прозрачная тишина. Зербинас вызвал своего давнего друга Гримальдуса и объяснил ему сложившееся положение, тот обещал поговорить с леди Аринтией и сразу же сообщить ее ответ.
Выйдя из транса, Зербинас остался сидеть в кабинете. Ответ придет завтра или в крайнем случае послезавтра – незачем гадать, каким он будет. Однако ректору почему-то казалось важным угадать ответ леди Аринтии, и он против собственной воли строил догадки, что же она может ему ответить.
Она принадлежала к правящему роду и, конечно, по необходимости могла трезво соотнести желания с возможностями – в правящих родах умеют находить компромиссы. Она наверняка была достаточно разумной, чтобы понимать, что ей не нужен такой выдающийся маг, как Гримальдус. Наемный маг рода Иру оказался таким по прихоти случая – кто мог догадаться об этом тогда, когда двадцатилетний Гримальдус, такой же зеленый парень, как сегодняшние выпускники академии, отъезжал с посланником ее прадеда в жаркие земли архонтов? Это потом его слава разнеслась по всем пяти континентам, а тогда? Ее прадед нанимал просто мага, а не выдающегося мага – она должна была это понимать.
Скорее всего, она согласится на другого кандидата. Все четверо – сильные маги, любого из них не стыдно предложить кому угодно. Да и академия – разве она рухнет оттого, что в ней нет мальчишки Эрвина или мальчишки Дарта?
Зербинас вспомнил, что примерно так он и рассуждал, соглашаясь исключить их из академии. Вроде бы все было правильно, но в этом рассуждении крылось и нечто неверное, глубоко неверное. Он силился понять, что же именно, улавливая неясную пока мысль.
Незаменимых людей нет – это придумали те, для кого людей вообще нет, а есть только дела и вещи. Это придумали те, для кого люди – не больше чем кирпичики в общественном здании.
Если человек существует, он уже незаменим. И не важно, что ему ответит леди Аринтия Иру.
Одним движением он сорвался с места и оказался у балконной двери. Дернул ее створки, шагнул на балкон – и прозрачная тишина вечернего неба отпрянула перед его кличем, как в прежние времена, когда она расступалась перед боевым кличем Неукротимого Зербинаса.
– Ки-и-скаль! Ки-и-скаль!
Мгновение спустя из-за корпуса боевых заклинаний вылетел дымно-серый лар. Его мощные крылья упирались в воздух, тяжелые копыта отстукивали галоп по тонкому веществу звездных дорог, пронизывающему явленные миры и служащему опорой ларам. Еще мгновение – и он завис у балкона, принимая на себя седока. Еще мгновение – и темно-серая грива и хвост затрепетали в воздухе, не успевая за разворотом могучего тела огненного скакуна.
Ки-и-скаль начал стремительно уходить вверх. Серебряные чаши его копыт с усилием отталкивались от невидимого вещества звездных дорог, беспрепятственно пропускавшего лара сквозь себя, но твердевшего под его ногами. Крылья лара мерно загребали воздух, темная грива стлалась по ветру, раздуваемая быстрым движением.
Жаркая топка тела Ки-и-скаля подрагивала под Зербинасом, в ней полыхал огонь воли к полету – тот же самый, под влиянием которого маг сорвался с места и распахнул балконные двери. Огненная кровь лара соединилась с огненной кровью седока, они слились в единое существо, единое в устремленности, в неистовом беге-полете по звездным дорогам. И как всегда, вслед за слиянием наступил мгновенный холодок перехода в пространства, куда в одиночку не проникнуть ни лару, ни человеку. На дороги между мирами, куда они могли вырваться только вдвоем.
Здесь было иное время, иные законы. Здесь был верх и низ, но не было земли и неба. Все здесь было красочным и прозрачным, видимым до бесконечности. Здесь никто не жил – звездные дороги ларов только соединяли миры. На них происходили странные события, сюда проникали маги из самых различных миров – те, кто был способен стать всадником волшебного скакуна. На них заводились знакомства, случались встречи и расставания, даже битвы и сражения. По этим дорогам маги переходили из мира в мир.
Ки-и-скаль стремительно несся сквозь пространство между мирами, упиваясь бегом-полетом по звездным дорогам, как и его всадник. Зербинас отдался острому ощущению полета сквозь миры-или это миры проносились сквозь него? Он был здесь и не здесь, в нем непроизвольно оживала память о прежних скачках по звездным дорогам – или это оживала память Ки-и-скаля, с которым он слился воедино во время бега?
Память здесь была яркой, ярче иной реальности. Зербинас снова участвовал в той давней битве на звездных дорогах, снова под ним искрились копыта могучего лара – точно так же, как сейчас, но тогда в его руке полыхало огненное копье и он летел вперед не один. Слева от него с боевым жезлом в руке мчался Хирро, голубокожий, красноглазый маг из мира Пирта, верхом на Ха-а-силь – горячей и жилистой ларе цвета старой ржавчины. С другой стороны вскидывал копыта яростный Ра-а-рраль, весь матово-черный, с глазами как бледно-желтые луны, с именем как клич боевой трубы, к его спине прильнула Раундала, черноглазая и черноволосая, в тонких пальцах которой трепетала лучевая пика, – и глаза Раундалы были глазами Ра-а-рраля, а глаза Ра-а-рраля были глазами Раундалы. Вслед за ними неслись другие маги разных миров, сошедшиеся в общей битве, а навстречу им летело воинство магов, скалящееся волчьими пастями улдаров – скакунов темного огня.
