Сообщаю, что, согласно повелению Великого Спящего, я отыскал проклятый город Гоцлар, лежащий в самом сердце Черных песков, что за страной афгулов, и, пользуясь знаками Старцев, прошел путем шогготов в последнюю обитель, где по сей день хранятся мудрость и богатства Старцев. Я точно выполнил наставления моего господина Йог-Сотота и готов бы был предстать перед ним лично, если бы не смертельная болезнь, которую я подхватил в Городе мертвых Гоцларе, в одной из ям, что открыл мне порошок Ибн Гази.
И тем не менее я прилагаю карту пути, ведущего от Двойной скалы, и схематичный план центральной части города, где ныне правят неземные твари Гатаноа, чей лик столь ужасен, что убивает одним видом своим. Пусть пройдут по этой дороге слуги Ктулху, пусть свершится правосудие, и Гоцлар падет. Как пал тот, кто охранял путь, из чьего сердца я вырезал сей футляр.
Кроме того, я прилагаю одну из потерянных жемчужин икры Ктулху. Согласно моим здравым рассуждениям — это шестая эмблема Вуал.
Ключом служит четверостишие:
Во имя Наксир великой,
призываю я первородных сынов Ее!
Явитесь же, обитатели земель джиннов,
явитесь же, о Вуал, и утвердите решение мое!
Пусть же драгоценность вернется к своему господину и станет служить Ему по Его усмотрению.
Абдул Аль-Хазред
20 июня 1905 года
Ура! Сегодня, наконец, справил все бумаги и еду в Пржевальск.
Кроме того, наш генерал выписал мне несколько рекомендаций, так что мне будет к кому обратиться за помощью.
Порой мне кажется, что я схожу с ума, и что затея моя совершенно безумна. Тем не менее я полон энтузиазма и верю, что мне удастся задуманное. Все рисуется в радужном свете после опытов с Вуалом, но, пожалуй, об этом стоит рассказать отдельно, дабы в памяти не стерлись отдельные детали происшедшего.
Из манускрипта мне было понятно, что Вуал — один из демонов. Но как его призвать? Неужели простое четверостишие может вызвать его к жизни? Мне, как и любому, с юности изучавшему оккультные науки, хотелось попробовать. Ведь одно дело сидеть за столом и следить за движением блюдечка во время спиритического сеанса, и совсем другое — реально, лицом к лицу столкнуться с демоном.
Однако я долго не решался провести этот эксперимент, так как не знал заклятие, которое позволит мне обуздать демона, вновь вернув его в свое царство. И все-таки любопытство пересилило.
Когда наш поезд остановился посреди густого леса у крошечного полустанка, который и названия не имел, я, убедившись у одного из служащих железной дороги, что состав не двинется с места до утра, углубился в лес, с трудом пробираясь через заросли.
Отойдя на довольно значительное расстояние от состава, я начертил на земле защитный круг и вписал четыре стороны света, согласно Агриппе, а после положил «жемчужину» на землю, встал в защитный круг и повторил заклятие, написанное в манускрипте. Ничего не произошло. Честно говоря, я, как и любой мистик, в те годы сильно сомневался в существовании сильнодействующей магии, и как истинный сын технической революции, жаждал чуда, однако то, что оно так и не произошло, не сильно разочаровало меня.
На всякий случай я трижды повторил заклятие. Но ничего так и не случилось. Тогда мне пришло в голову, что, скорее всего, нужно произносить слова призыва в определенное время суток. Однако ни о чем подобном в письме Аль-Хазреда не говорилось. В общем, мне ничего не осталось, как забрать свое «сокровище» и вернуться назад в теплушку и ждать, когда поезд отправится дальше. Но тут случилось нечто непредвиденное.
На поляну вышел Лисовский со своими прихвостнями…
Тут я должен сделать небольшое отступление и рассказать об этом неприятном типе, с которым свела меня судьба. Был Лисовский из драгун, одного со мной роста и звания, но, в отличие от меня, любил компанию и, будучи не стеснен в средствах, швырял деньги направо и налево, а посему с ним всегда ходило два-три подхалима-подпевалы. Он был из тех, что обычно нравятся девушкам: статный, смазливый, с лихо закрученными усами. Не знаю, чем он там отличился на фронте, но на груди его блестел Георгиевский крест третьей степени, и ходил он гоголем, высоко задрав голову, глядя на всех сверху вниз.
Не знаю, чем я так не понравился ему, но с первой же встречи он стал задевать меня. Дело даже дошло до рукоприкладства. Когда он позволил себе очередное нелицеприятное выражение в мой адрес и в адрес моей матери, я, недолго сомневавшись, врезал ему по морде. Его подпевалы бросились на меня, и не знаю, чем бы закончилась эта свалка, если бы не подоспел патруль. Однако делу дальнейшего хода не дали, так как мы оба находились в равном чине и оба имели боевые заслуги, к тому же руководству было не до нас…
И вот теперь этот Лисовский (кстати, до сих пор не знаю, как его звали) неожиданно оказался на поляне, где я предавался эзотерическим изысканиям.
— Ага, наш малыш, похоже, решил призвать демонов, чтобы те помогли ему подтереть грязный зад. Он ведь обгадился… — начал он, и двое его приятелей из младших офицеров вторили ему смехом. — Посмотрите, как он пучит глазки. Только не выйдет ничего, дурень ты… — Он еще что-то говорил, но я не слышал его слов.
На земле прямо перед Лисовским лежала «жемчужина», и стоило ему опустить взгляд, как он увидел бы ее и… Боясь потерять эту удивительную драгоценность, доставшуюся мне столь удивительным способом, я метнулся вперед, нагнулся, — мои пальцы коснулись переливающейся поверхности, — выпрямился, и тут… Я сразу понял, что на поляне что-то изменилось. Что-то столь неуловимое, что я и понять толком не мог, в чем дело, однако я словно в миг один перенесся из мира реального в иной, потусторонний мир.
Лисовский все говорил, сыпал насмешками и оскорблениями. Его спутники-подпевалы корчились от смеха, но я не слышал их. Все вокруг словно замерло в ожидании некоего чуда, которое должно было вот-вот свершиться. А потом:
— Господин звал меня, и я явился, — прозвучало у меня в голове, причем я был совершенно уверен, что Лисовский и его спутники этого голоса не слышали. Он звучал только для меня. Я попытался что-то сказать в ответ, но губы мои дрожали, и я ничего не мог произнести.
— …Посмотрите-ка, как он трясется. Словно баран, увидев нож мясника — Слова Лисовского доносились до меня издалека, словно он стоял метрах в пятидесяти от меня, а не на краю поляны.
— Господин может не отвечать вслух. Достаточно подумать, обращаясь ко мне, — вновь заговорил со мной таинственный голос.
