- Стало быть, ежели твоя милость будет еще и дождь сотворить – лучше прямо сегодня, под вечер, - снова вмешался старший брат. – Все ж последний ясный денечек. Перед зимой, то есть. А завтра, с утречка, уже и снежок. Но, ежели морозы ударят ночью – сам понимаешь…
- Я понимаю, - Ахивир склонил голову, глядя себя под ноги. – Но тогда и у меня будет просьба. Я… через седмицу-другую наберу шкур для твоей лавки, почтенный Нехтан. Хотелось бы взамен несколько мотков красного легонка – на наряд для жениха и желтого – для невесты. Милостью Лея, и в самом деле женюсь этой зимой.
- Конечно, мэтр, - младший сын старосты позволил себе понимающе усмехнуться. – Желтого у меня нет, но через две седмицы – точно будет. Самого лучшего для тебя, господин Дубовик.
- Хорошее дело затеял, - женщина одобрительно кивнула. – Сколь можно бобылем по лесам-то шастать. Милость Лея на тебе.
- Милость Лея, - откликнулся Альвах, провожая взглядом уходивших посельчан. Потом спохватился и бросился в дом.
Романка сидела на ложе, скрестив на коленях руки. По ее лицу трудно было понять, слышала она разговор или нет. По ее лицу трудно было понять что-либо всегда.
Стройный стан девушки не могло скрыть даже мешковатое крестьянское платье. Ахивир дернул щекой. Подойдя к взглянувшей на него исподлобья романке, он присел перед ней на колено, заглядывая в глаза.
- Ты слышала? – прямо спросил он.
Романка кивнула. Ее ответ был так же прям, как вопрос. Ахивир потянул руку и взял ее ладонь в свою.
- Тогда идем, - он поднялся, потянув девушку за собой. – Я кое-что тебе покажу.
========== - 17 - ==========
За все то время, пока он жил у Ахивира, Альваху ни разу не доводилось бывать за дверью, которая вела во вторую комнату дома велла. Лишь единожды за время отсутствия хозяина он попытался туда заглянуть, но дверь внезапно оказалась заперта. Поскольку все, нужное для жизни, имелось и в первой комнате, а Альвах от природы не был особо любопытен, он уважил желание охотника на неприкосновенность его тайн и более никогда не пытался проникнуть, куда не приглашали.
Теперь он и Ахивир вновь стояли перед этой дверью. Хозяин дома надавил ладонью и дверь, щелкнув, отворилась.
В комнате вспыхнули сразу несколько светильников. Альвах в некотором изумлении обозревал просторное помещение с двумя шкафами, полными книг, столом, на котором было свалено множество того, о чем могли ведать только маги – и посвящённые Инквизиторы. В стороне на большой напольной подставке стояла великая полукруглая карта земель – одна сторона была отмечена очень подробно, вторую укрывала туманная дымка. Дымка казалась настоящей. На стене висело оружие – секира с длинной рукоятью, несколько кинжалов и арбалет. У дальней стены находилось нечто вроде плоского шкафа, ростом выше самого Ахивира и – занавешенное шкурами.
Ахивир щелкнул пальцами – и свет светильников сделался ярче. Альваха, впрочем, он этим не удивил. Бывшему Инквизитору за годы службы довелось повидать множество магов. Как и все в империи, он знал, что маги делились на три категории, или, как их именовали ученые мужи – три степени, по величине силы. Третьестепенные могли лишь сотворять фокусы на потеху толпе. Маги первой степени считались мастерами своего дела и снискали всеобщее благоговение и почет. Наиболее многочисленными были те, кто получался посередине – они могли принимать участие в битвах, сдвигать тяжести, делать обереги и имели прочие мелкие, но важные занятия. Похоже, однако, что Ахивир имел степень, не ниже первой, ибо слабые чародеи не могли вызывать бури либо укладывать снега.
Были еще те, чья сила оказывалась настолько велика, что ее невозможно было охватить человеческим мерилом. Но таких рождалось ничтожное число. И, как правило, маги с таким даром умирали в младенчестве, ибо человеческому разуму и телу редко удавалось выдержать то испытание, что посчитал нужным возложить на их плечи Светлый Лей.
- То, что я не желал открывать до времени, чтобы не испугать тебя, - Ахивир, тем временем, обвел рукой свою тайную комнату. За его пальцами тянулся едва заметный огненный шлейф. – Ты слышала, я маг. Лей в своей благости указал на меня, одарив великим могуществом. Оно не сделало меня счастливым, но… это всегда верный кусок хлеба. Я делаю погоды, отгоняю бедствия и защищаю от разбойников – а здешние снимают богатые урожаи, и отсыпают мне мою долю щедро. Да и к тому же… я хороший охотник. В деревне мою семью уважали наравне с семьей старосты. Хозяйство у меня, конечно, маловато… Но мы все прикупим. Дом расстроим – только дай знать, если тебе того нужно. Ты… - он шагнул ближе, и Альвах невольно попятился. – Ты… я даже имени твоего не знаю до сих пор. Но я… помоги мне, Светлый! Я люблю тебя с того самого времени, как Лей сподобил тебя прийти к моему дому. Я… хочу, чтобы ты… чтобы ты признала себя моей перед алтарем самого Светлого Лея. Прошу тебя… будь моею в вечности!
Он снова шагнул вперед. Альвах попятился еще, тоскливо размышляя о том, что, должно быть, уже почти состоявшаяся надежда на зимовку в теплом доме приказала долго жить. Охотник все-таки не вытерпел, выдавая свои устремления. Даже очень могучий маг не смог сопротивляться проклятию горгоны, подобно другим мужам.
Ахивир смотрел на него в ожидании ответа, и в глазах мага отражались огни горевших вокруг светильников. Бывший Инквизитор тоже не опускал взгляда, внутренне томясь все больше и больше. Он уже понимал – единственным способом остаться в этом доме на зимовку значило отдать веллу себя. Альвах не слишком дорожил никогда не перестававшим раздражать его женским телом. Тело принадлежало не ему, а какой-то женщине, которую он не знал, и не желал знать. При нужде он мог бы дать Ахивиру то, чего тот вожделел, если бы сама мысль о близости с мужем не внушала роману омерзения.
По службе Альваха в гарнизоне, легионеры по многу месяцев не видели женщин. Тогда некоторые из них, даже не рожденные в Ночь Голубой Луны, искали утешения в объятиях друг друга. Роман относился к такому с равнодушной брезгливостью. Теперь, даже в девичьем теле, мужи влекли его не больше, а, пожалуй, еще меньше, чем ранее.
- Отчего ты… не отвечаешь? - Ахивир, который все это время глядел в лицо Альваха, не высмотрел там, судя по всему, ничего для себя утешающего. – Ты уже… уже не так юна, и вступила в возраст, благословенный для брака. Ты ведь знаешь, что женщине нельзя без мужчины. Думаешь, что найдешь себе лучше?
Под этим напором все отступавший Альвах под конец оказался у дальней стены. Охотник-маг в волнении навис над ним. На лице Ахивира проступили красные пятна. По-видимому, равнодушие юной женщины пробуждало в нем раздражение и гнев.
