Или, точнее, сперва я задумалась о парусе. Связанный крючком парус — это хотя и изысканная идея для декора, но с практической точки зрения — бред старой обезьяны, значит нужно тканое полотно. Попыталась воспроизвести вертикальный ткацкий станок, виденный в какой-то очередной умной книжке. Получилось далеко не сразу — результаты первых двух лун работы пришлось отправить на растопку очага и только второй экземпляр оказался пригоден для изготовления полотна в локоть шириной. Да и то лишь благодаря постоянной помощи Сучка и Дикого. Все это время я жила в поселке, забираясь Сучку под бок. Конечно, скрывать наши отношения сейчас уже не имело смысла, но я даже не рассчитывала на общественный резонанс подобных масштабов! Больше всех развлекалась Болтушка, чей гамак висел рядом. В самые интересные моменты она протягивала руку и принималась нас раскачивать. На возмущенное: "Отстань, без рыбы завтра оставлю!" девица простодушно хлопала глазами:
— А что такое? Я вам помогаю…
Еще мимо пробегала Гремучка и тянула Сучка за ноги:
— Да не пинайся ты! Я тебе говорю — ноги надо вытягивать. Ей так приятнее будет, я точно знаю! Крадущаяся, а ты ему пятки на спину закидывай!
— Уйди отсюда!..
— Ай! Да куда же ты ногой машешь, перевернетесь ведь!
Сучок рычал что-то ругательное, просыпался весь поселок и толпился вокруг нас, обмениваясь передовым опытом и давая рекомендации самого разного свойства. Подобные прения вызывали, кроме наших, еще только кувырканья самой Гремучки с Диким, на остальных обращали куда меньше внимания. Меня же сознание себя "приличной девушкой Сандрой" на этом сборище ввергало в краску и скованность. Наверное, именно тогда и произошел некий перелом. Смесь смущения, истерики и наслаждения загоняли Сандру в какой-то дальний темный угол, и я, как в одежду, заворачивалась в память Крадущейся, для которой наблюдать подобные сцены было привычно с детства. Через какое-то время народ немного успокоился и наши с Сучком "постельные" (а на самом деле скорее воздушные) отношения перестали быть центром всеобщего внимания. Но во мне что-то уже изменилось.
Ткацкий станок стал еще одним общим делом поселка. Изготовить что-нибудь существенное на нем в первый сезон не удалось — заготовленного льна хватило только на опыты да на всякую мелочь. Девушки ждали следующего сухого сезона, вспоминая все виденные поляны, где рос лен, а я уже вернулась мыслями к белым парусам над волнами. Хорошо бы собрать килевой катамаран, с ним Сандра, по крайней мере когда-то, неплохо управлялась. Получалось, что путь к морским путешествиям лежит через развитие химических технологий. Если киль изготовить из эпоксидной смолы, в которую слоями крест-накрест уложены листья тростника, должно получиться нечто похожее на текстолит. Вполне достойный материал, а для жесткости заливать такой киль можно прямо на основании мачты, так, может быть, удастся обойтись без единого гвоздя за неимением таковых, равно как и саморезов и прочих шурупов. Я придумала себе небольшой катамаран, шагов десять в длину, с пластиковым килем примерно в мой рост и с бермудским парусным вооружением (не на веслах же идти через океанский пролив). На поплавки пустим пропитанные смолой стебли тростника. И вот к началу этого круга все детали мозаики сошлись, требуемые технологии готовы. Весь сезон дождей мы с девочками провели за прялкой и ткацким станком. Стоило мне намекнуть, что веревки и ткань понадобятся, чтобы добраться до "охотников из береговых племен", как к станку сразу образовалась очередь желающих поучаствовать в приближении момента "выхода в свет". Надеюсь, полотна хватит на парус. Пора!
22 день 6 луны 10903 круга от н.м. Марги.
Тропинка извивалась по склону, сбегая по уступам горы вниз — к поселку. Примерно на середине пути от моей хижины, в узкой скальной щели, примостились "стражи тропы" — две терракотовые анаконды, свернувшиеся одна конусом, а вторая — сложновывязанным "бантиком", и поглядывающие на путников обсидиановыми глазами. Прошлогоднее творчество Спящей. Причем занятия скульптурой начались с моей подачи.
Как-то в одну из своих прогулок по окрестным лесам я обнаружила необычное: увидала расписанные изображениями людей, зверей и птиц скалы над рекой, и сидящих против них Шустрика со Спящей. Спящая отдыхала после работы, а Шустрик тут же прицепился ко мне: нравятся ли мне рисунки, какие больше и почему. Сказать честно "одни ужаснее других" не решилась — видно было, сколько сил девочка вложила в их создание, но и восхититься примитивными изображениями язык не повернулся. Я попробовала рассказать про перспективу и светотень, но наткнулась на глухую стену непонимания. Как и с письмом, проблема оказалась вовсе не в знаниях или технике исполнения, а в отсутствии привычки к абстракциям. Спящая просто не могла понять, как это "более далекий предмет выглядит как будто меньше". Об это самое невозможное "как будто" и "как если бы" я билась головой всякий раз, пытаясь обучить Подарочка. И каждый раз находились обходные пути. Имея горький опыт попыток объяснить абстракции, я предложила Спящей лепить из глины, по моим понятиям — дело конкретное, осязаемое и не требующее отображения объемного мира на плоскости. Но и тут сперва меня постигло глубокое разочарование. Спящая решила начать свое занятие скульптурой с установления магической связи с духом глины, вылепив себя, и пришла ко мне за разрешением. Мне стало любопытно и разрешение было дано, а получилась в результате обычная "скифская баба". Выдающихся размеров бедра и груди (Откуда только что взялось? Сама еще пропорциями тела совершенный ребенок), большой рот, и едва намеченное все остальное.
— Ты хочешь, чтобы дух глины сделал тебя такой?!
Я собралась предложить девочке разломать сей "шедевр", и забыть эту историю. Держать перед глазами такого уродца и называть его "я", на мой взгляд, было уж слишком. Ответ Спящей завел мои мысли в тупик:
— Ой, конечно, хочу! Она такая правильная…
"Правильная", значит? Возникло ощущение ускользающего от моего понимания смысла событий. И тогда я, отложив в сторону сохнущую глиняную фигурку незнамкого, предложила девочке вылепить тапира. Подозрения подтвердились — тапир стоял передо мной как настоящий. Проработаны все детали, мышцы под шкурой прямо-таки перекатываются в движении. И это глиняная неподвижная статуэтка! Творение Спящей не шло ни в какое сравнение с фигуркой марги, которую Крадущаяся когда-то положила на жертвенный камень в последний свой день. Спящая оказалась очень талантливой девочкой. Но почему она иначе видит людей, чем животных?
Я попросила сделать еще два изображения: ревуна, сидящего на ветке, и нашего "лучшего охотника" — Дикого. Только взяла с юной скульпторши слово ничего самому Дикому не говорить. Выслушивая согласие, я всеми силами старалась сдержать улыбку.
