В пестрой толпе гостей чувствовалось напряжение. Оно неуловимо разливалось в воздухе, время от времени вырываясь на поверхность — слишком резкими и нервными смешками, слишком громкими и горячими спорами, беспокойными поворотами головы при одном только упоминании слов "круг", "измена", "документы"… Даже если под кругом подразумевалась фигура танца, а под изменой — обычный адюльтер. Все были на взводе.
Со временем Элейн удалось выделить еще одну группу придворных, которые странно себя вели. И оказались ими не министры Кервелина и не бестолковые фрейлины или их свободные ровесницы. Мужчины, причем чаще всего немолодые, завсегдатаи политических клубов, иногда занимающие мелкие должности при министрах, иногда занятые только собственными землями и делами… Ну конечно, основная аудитория "Гранд-Газеты"! Значит, многие прочли в вечернем выпуске новую сказку от госпожи Вирузим. И теперь беспокоятся в том числе и о себе — "госпожа" недвусмысленно заявила, что бумаги и письма передал ей некто из дворца. Вот граф Арденти подошел к счастливо избежавшему опалы Арн-Фальету, вот Арн-Фальет осторожно завел разговор с королем… Вот король побледнел, прорычал что-то, не слышное из-за музыки, и размашистыми шагами направился куда-то…
— И почему лидинни не танцует? — раздалось внезапно совсем рядом. Элейн мысленно поморщилась. Хешшу, еще один желающий. Не то чтобы от них не было отбоя, но время от времени кто-то все же приглашал ее на танец, и иногда приходилось соглашаться. Жаль, как жаль, что Эреол не может сделать вадрит невидимости, слишком много магической энергии на это потребуется. И от Л'Аррадона похожий не купишь, в лавках подобного не достать, невидимость — раздолье для воров всех мастей, и желающие получить такой вадрит обязаны обзавестись разрешением от королевских контролеров…
Элейн подняла голову и снова чуть не помянула Хешшу вслух. Перед ней стоял принц Веин.
— Вам донесли, что я считаю всех, кто ниже принца, недостойными? — усмехнулась она, поднимаясь. Спорить с Веином крайне не рекомендовалось.
И теперь она кружилась с ним в танце, отдавая должное мастерству, поддерживала светскую болтовню и ждала, пока огромный фонограф на возвышении закончит проигрывать мелодию.
Ее интересовало другое. В центре зала, то и дело скрываясь за спинами танцующих и снова появляясь, собралась группа людей. Они выбивались из общей массы. Казалось, они остановились там, где их застал случайно вспыхнувший спор. И он уже перерастал в настоящий скандал.
Наконец мелодия закончилась, взмыв последними аккордами под сияющий потолок.
Тишина воцарилась всего на миг. Но его хватило, чтобы по залу разнеслись красноречивые выкрики.
— …Двор еще помнит ваши скандалы с редактором "Гранд-Газеты"!
— Это не имеет отношения к тому, что в его обществе совсем недавно видели вас!
— До похищения бумаг или после? Прежде чем обвинять, лирд Магнес, обзаведитесь аргументами!
— Господа, господа, Л'Аррадон, кажется, проверил уже весь Круг, и если бы кто-то оказался виновен, король принял бы меры, — это вмешался Арн-Фальет. Остальных, около десяти человек, Элейн знала понаслышке, но все были близки к Кервелину.
Дальше выкрики и обвинения пошли хором, по нарастающей. Спорщики перекрикивали друг друга, позабыв о достоинстве. Кто-то замахнулся, рука в пене кружев парадного камзола врезалась в челюсть противника… Послышался визг. Визжала какая-то раскрашенная дама, пытаясь отскочить подальше от разгорающейся драки. У нее не получалось — толпа была слишком плотной. Фонограф заиграл следующую мелодию, но на музыку не обращали внимания. Кто-то уже пробирался к задрапированному черно-бордовым возвышению, чтобы отсоединить вадрит и выключить аппарат.
Элейн смотрела на все это расширившимися глазами. Как и все, кто присутствовал. Она не ожидала, что уже после первой комбинации дойдет до драки. Что-то здесь не так. То ли нагнетание недоверия оказалось непосильным грузом для единства Круга, то ли там давно уже что-то было неладно. Так или иначе, а разнимать дерущихся бросился миротворец Арн-Фальет, получил сокрушительный удар, упал на пол, заливая лакированную золотистую поверхность кровью из разбитого носа… Картина казалась сюрреалистичной. Министры, титулованные люди, взрослые, даже пожилые, с огромным опытом за плечами — и дерутся, как какие-нибудь портовые погрузчики. Это был самый невозможный из сценариев… но это происходило, более того — в разгар бала, на глазах у всего двора.
И внезапно внимание привлекла легкая белая вспышка на краю зала.
Элейн повернула голову. У дальней стены, между золотистыми побегами королевской саминии, в тени, почти незаметный, стоял Л'Аррадон.
Она вдруг поняла, что не видела его участвующим в сегодняшних увеселениях. Пошли прахом мечты Нейтин… К Хешшу мечты Нейтин! Л'Аррадон наблюдал. Как и Элейн. Весь вечер наблюдал, только оставался при этом незаметным.
И теперь он смотрел на драку исподлобья, и лицо его было страшно. Оно словно окаменело. Застыло в беспредельной злобе, досаде, яростном желании то ли смести все и вся, то ли любой ценой повернуть в нужное русло.
А не то же самое было в покоях Арн-Фальета?.. Но тогда Элейн не видела лица колдуна, прячась за диваном… Она не успела додумать.
Взрыв грянул неожиданно.
Л'Аррадон, решившись на что-то, стремительно вскинул руки, и от его пальцев веером по залу разошлось ослепительное белое сияние. Оно залило все вокруг, не давая видеть, будто свет превратился в туман. Точно как тот черный туман, только это — белое, пронзительное, режущее… Элейн прикрыла глаза руками и осторожно выглянула через щелочку. Л'Аррадон пропал из поля зрения, придворные, едва различимые уже на расстоянии вытянутой руки, зажимали глаза так же, как и она. Сияние словно выходило за пределы стен, пронизывало весь замок.
Оно нарастало, а вместе с ним пришел рокот. И на этот раз уже не осталось времени думать.
Громыхнуло так, что в первый миг Элейн показалось, будто замок обрушился. Пол сотрясся. Она словно вернулась на день назад, в покои Арн-Фальета. Но то, что происходило там, не шло ни в какое сравнение с этим всепожирающим громом. В какой-то момент Элейн почувствовала физическую боль. Не от звука, не в ушах, не от света, не в глазах. Казалось, свет и звук объединились в какую-то неизвестную магию, прошивающую каждого не хуже обоюдоострого меча.
И когда уже не оставалось сил терпеть и она вскрикнула, эту боль перекрыла другая. Вадриты Эреола, висевшие на шее вместо кулонов, вдруг одновременно раскалились и обожгли кожу на груди.
И Элейн пришла в себя.
