Муаммар смягчился и Гаврила, чтобы тот не очень-то радовался, добавил с удовольствием наблюдая, как глаза купца наполняются желтизной. Уже не золото, а желчь плескалась в них:
— Я ем только тогда, когда этого хочется мне, и только то, что мне хочется!
Избор хотел, было, по привычке коснуться Гаврилова колена, но вовремя отдернул руку.
— Не обижайся, уважаемый Муаммар. На этом человеке — благодать его Богов. Он готовит себя к необычайному подвигу, и дал обет ничего не есть. Он не может нарушить своего обещания Богам! Ты понимаешь?
Купец, подумав, кивнул.
— А сам ты, калика, какой веры?
— Я верю в тех Богов, которым угоден, — уклончиво ответил воевода.
— Какому же Богу ты угоден? — склонился к нему караванщик, желавший вызнать все до тонкости.
— Тому, о котором мы все думаем и которому служим… — Ответил Избор так значительно, что купец принял его за тайного сторонника ислама. Муаммар значительно закивал головой и передал воеводе куриную ногу. Смягчившись, он обратился к Гавриле с вопросом:
— Зачем ты постишься?
Гаврила задумался для вида, а потом сказал.
— Мои Боги избрали меня для совершения подвига, и я должен быть готов к нему!
— Твои Боги? — удивился караванщик. — Твоим Богам нужны люди, чтобы совершать чудеса?
Он рассмеялся:
— Слабы же тогда твои Боги. Аллах в этом не нуждается…
— Наши Боги всемогущи. И часть их сил в тех, кто верит в них!
Гаврила улыбнулся и хлопнул себя по рукоятке меча.
— Часть этой силы и сейчас при мне!
Караванщик не дрогнул, хотя это был серьезный аргумент. Он только пожал плечами.
— Наши Боги могут быть убедительным, когда это необходимо, — сказал молчавший до сих пор Исин. Он сказал это таким тоном, что-то ли от свежего ночного воздуха, то ли от чего-то еще Муаммар зябко передернул плечами.
— Наши Боги горазды на разные чудеса! — добавил Гаврила. — Им под силу убедить в моей правоте даже такого неверующего как ты.
— Да, — поспешно согласился с богатырем купец. — Чудеса показывают силу Бога. Аллах не раз пользовался этим для убеждения неверных…
— А как все это происходит у вас? — спросил Избор, ловя взглядом движение теней за спиной Гаврилы. Тот как обычно сидел спиной к огню и на фоне костра люди, ходившие за ним, были хорошо видны. — Само собой? Без участия людей?
— Все что происходит с нами, происходит по тем же причинам, что и все в этом мире — по воле Аллаха и совету пророка.
Масленников улыбнулся, это не понравилось караванщику, но он ничего не сказал и обратился к Избору.
— В основе нашей веры убежденность в том, что в мире есть две бесконечные вещи — Воля Аллаха и его милосердие! Благодаря и тому и другому мы иногда можем наблюдать чудеса, которые Аллах, по милосердию своему, производит для вразумления неверных. Этих чудес, да и преимуществ, которыми отличается наша вера перед всеми другими верами, привлекает к нам множество неверных!
Откровенное хвастовство бухарца разозлило богатыря. Не то чтобы он был как-то особенно настроен против Аллаха, но…
— Впервые слышу о том, что какое-то заблуждение имеет преимущества перед истинной верой — надменно сказал он. — О твоих чудесах мы поговорим позже, а сейчас я хотел бы услышать о том, что ты по заблуждению называешь преимуществами твоей веры.
Купец не понял, а точнее не захотел понять богатыря.
— Просто Аллах любит своих приверженцев позволяет им кое-что, что запрещено для неверных. Масленников и Муаммар задиристо смотрели друг на друга ощущая, что за каждым из них стоят его Боги. Избору стало ясно, что Гаврила притворяется слишком искренне и уже готов сделать глупость, поспешил вмешаться в разговор:
— Я, кажется, догадался, о чем ты говоришь! О многоженстве?
Каффади утвердительно кивнул:
— Аллах позволяет правоверному мусульманину иметь трех жен и бессчетное множество наложниц!
Скривив шею, он заглянул в лицо Гавриле.
— Ты говоришь о том, что твои Боги любят тебя? Почему же тогда они не дают вам высшего наслаждения, которого достоин мужчина?
Гаврила посмотрел на Исина и рассмеялся прямо в лицо караванщику.
— Разве ты не знаешь, что наши Боги позволяют мужчине иметь не три жены, а столько, сколько тот можно прокормить.
Муаммар дернул себя за бороду от огорчения, но быстро нашелся с ответом.
— Может быть, но вам никогда не достичь нашего рая…
— А каков он? — полюбопытствовал хазарин.
— О! Наш рай великолепен! Тенистые сады, фонтаны, вечно юные гурии. Даже после смерти самые достойные из нас продолжают жить земные радостями!
Глаза Муаммара заблестели и он с воодушевлением начал расписывать жизнь праведников в обществе вечных девственниц. Его спутники вздыхали и закатывали глаза, подтверждая сказанное кивками.
— А свинина? — вкрадчиво перебил их хазарин. — А вино?
Слабые места противника он знал наперечет и разил без промаха.
— Где же хваленая любовь вашего Аллаха к человеку, если ему ни выпить нельзя, ни закусить как следует?
— У каждой религии свои запреты, — пожал плечами купец. Против этого выпада возразить ему было нечего. — У нас одни запреты у вас другие. К тому же винопитие, разрешенное вашими Богами, более верно и скоро доводит человека до скотского состояния, чем что-либо другое! Разве это не так?
Он посмотрел на Избора, одобрительно кивавшего каждому его слову. Но тот против ожидания ответил:
— Не то чтоб я был сильно привязан к винопитию, но не люблю я все эти запреты…Ну их. Зачем себя мучить? Запретом для человека может быть только совесть!
— Но ведь совесть и есть голос Бога в душе человека? — опросил купец. Избор согласился с ним.
— Да.
— А при чем тут совесть? Воля Аллаха священна и ее невозможно остановить! Захочет Аллах, и рыбы поплывут по небу, захочет — солнце взойдет на западе!
Гаврила, со спокойной улыбкой слушавший его, не преминул добавить от себя:
— То же самое случится, если этого захотят наши Боги!
— Докажи! — быстро сказал купец, решив что наконец-то поймал славянина на слове.
— Докажи сам! — вернул ему насмешку богатырь.
— Приезжай в Бухару, и, по воле Аллаха, мулла Муталиб совершит для тебя чудо! Такое чудо, которое сможет убедить в моей правоте любого неверного!
Насколько торжественными были слова Муаммара, настолько ироничными оказались слова киевского богатыря.
— В Бухару? — насмешливо переспросил он. — Зачем? Почему не в Нагасаки? Разве сила твоего Бога не находится всегда с тобой? В твоей душе?
Каффади молчал.
