Я сделал удивлённое лицо и пропищал:
– Ой, какой вы знающий, дяденька, просто жуть.
Крестьянин от похвалы раздулся.
– Давай беги и передай отцу, чтобы не вздумал меньше 4 сестерциев за мешок отдавать, мы уже обговорили с остальными, чтобы в накладе не остаться.
Поблагодарив его ещё раз, я отошёл и, скрывшись в толпе, стал подходить к другим подводам. Все ждали перекупщиков и зерно не отдавали. Я задумчиво почесал затылок, время уже за полдень, а перекупщиков всего два. Поинтересовавшись у людей о сроках проведения ярмарки, я узнал, что она продолжится три дня, чтобы со всех ближайших деревень успели приехать.
Осматриваясь и узнавая цены на всё, что было тут представлено, я пожалел, что у меня было недостаточно денег, можно было устроить небольшой шок столичным перекупщикам, появившись на их рынке в столице.
«На следующий год я подкоплю деньжат и воплощу свои капиталистические мысли в жизнь», – злорадно улыбнувшись, решил я.
В первый день ярмарки были проданы все животные, овощи, инструменты и другие представленные товары, теперь их бывшие хозяева громко праздновали свои успехи, сидя тут же, за грубо сколоченными столами и распивая пиво.
А вот из тех, кто торговал зерном, продали единицы, так как все ждали других скупщиков, которых до сих пор не было. У расторговавшихся зерно ушло по 3 сестерция за мешок.
На второй день ярмарки продавцы зерна были в недоумении: других скупщиков не было, а цены на скупку упали до 2 серебра. К вечеру самые нервные стали продавать своё зерно по этой цене. Те, кто надеялся на последний день ярмарки, взволнованно переговаривались друг с другом, обсуждая случившееся и надеясь на то, что завтра перекупщики всё-таки появятся.
У меня в голове начали мелькать мысли по поводу сложившейся ситуации, и я стал волноваться сильнее всех остальных – мои объёмы зерна были значительнее, чем у нескольких десятков крестьян. Если перекупщики поступят завтра так, как я предполагал, то меня ждут громадные неприятности. Нужно было что-то делать.
Для начала я стал следить за двумя перекупщиками, которые присутствовали на ярмарке, весь день следуя за ними едва видимой тенью и стараясь подслушать все разговоры. К сожалению, торговцы были очень осторожны и ни о чём, кроме текущих дел, друг с другом не разговаривали.
Отчаявшись, я подумывал снять свою слежку, тем более гном звал меня ужинать.
– Крон, можно тебя на пару слов в шатёр? – услышал я слова толстяка, которые он едва слышно прошептал второму перекупщику. Я в это время лежал под одной из телег.
Тот, которого назвали Кроном, осторожно оглянулся по сторонам и жестом показал – «следуй за мной». Я понял, что мне обязательно нужно услышать их разговор.
Когда скупщики вошли в свой шатёр, я обогнул его и прислушался – к сожалению ткань была слишком плотной, чтобы я что-нибудь услышал. Стрелой метнувшись к стоящим телегам, я схватил первый попавшийся железный предмет – им оказался обломок серпа – и вернувшись назад, стал осторожно резать ткань внизу шатра.
– ….точно Строн сможет задержать скупщиков из другой гильдии? – услышал я обрывок фразы, когда немного расширил дыру и осторожно всунул ухо в шатёр.
– Не переживай, если Глава сказал, что у нас есть день, то значит, так оно и есть, – спокойно ответил второй собеседник.
У меня стало учащённо биться сердце. Вот оно, то, ради чего я весь день ползал на животе под телегами. Торговцы практически подтвердили мои предположения.
– Но, Крон, а что, если крестьяне откажутся продавать по сестерцию за мешок и решат ждать ещё день, как тогда? – раздался голос толстяка.
– Да не трусь ты так, – презрительно ответил долговязый, – крестьяне всегда продают свои товары до окончания ярмарки, я не первый год здесь покупаю. Никогда после окончания ярмарки крестьяне не оставались ещё на день, тем более на несколько.
– Ну хорошо, тогда будем ждать Главу, – тяжело вздохнул толстяк.
Услышав то, что мне было нужно я решил больше не рисковать и, пока меня никто не засёк, уйти оттуда. Сильнее натянув ткань шатра вниз, я спрятал дырку от невнимательных глаз и, осторожно отползя назад, вернул на место обломок серпа.
Теперь, имея подтверждение своих мыслей о хитроумной игре торговцев, можно было строить собственные планы.
Задумавшись я решил рискнуть: если я выиграю, то заработаю крупную сумму денег, а если проиграю, то что ж, лишусь всего зерна и денег за ближайшие оброки.
На следующий день, ближе к полудню, я зашёл в лес и переоделся в баронскую одежду – хоть и выглядела она неказисто, так как была перешита из старых вещей барона, но всё же была одеждой дворянина. Умывшись и причесавшись как следует, я свернул крестьянскую одежду в узелок и зарыл под приметным деревом. Сумку я забрал с собой.
Выйдя из леса, я с важным видом прошёл мимо кланяющихся крестьян к палатке ростовщика, который также присутствовал на ярмарке, чтобы ссужать деньги нуждающимся. Я зашёл в палатку – сидящий внутри человек, увидев меня, сразу бросился навстречу и, кланяясь, за руку повёл к своему столу, стоящему у дальней стенки.
Когда он вышел на свет, я рассмотрел ростовщика: им оказался невысокого роста, очень худой человек с невероятно бледным лицом и огромными мешками под глазами.
– Зачем к нам пожаловал дорогой господин? – льстиво улыбаясь, спросил ростовщик сначала усаживая за стол меня, а потом и сам садясь с противоположной стороны.
Напустив металла и надменности в голос, я ответил:
– Вы, верно, шутите любезный? Зачем же ещё ходят к ростовщикам, как не для того, чтобы одалживать деньги?
Ростовщик немного изменился в лице, услышав мою грубость, но долг профессии заставил его улыбаться.
– Да-да, господин, конечно. Сколько же вам нужно? И под какой залог?
Я прикинул в уме: всего крестьянских подвод осталось на ярмарке около сорока, в каждой в среднем по 20-25 мешков пшеницы, сейчас цена была в районе 2-3 серебра за мешок. Если скупщики в сговоре и сделают так, как я про них подумал, то цена упадёт ещё минимум на 1 сестерций. Так что если я собираюсь скупить всё, то мне нужно около 150 золотых кесариев. Лучше взять 180, – решил я про себя.
– 180 кесариев, – спокойно объявил я гигантскую для меня сумму. – Сроком на один год, залог – весь мой урожай и деньги за оброки с деревни. С возможностью досрочного погашения.
Ростовщик, глядя на меня расширившимися глазами, спросил:
– А позволено ли будет поинтересоваться, зачем господину такая гигантская сумма?
– Хочу всю свою пшеницу отвезти в столицу и там продать её в десять раз дороже, чем здесь, – не моргнув глазом соврал я.
