Но если бы дядя Вероне сейчас был бы жив, подумал Балазар, он бы лишь рассмеялся и сказал так: послушай Рико, я всегда знал, что ты слишком умен и иной раз — не в свою пользу. Ты знаешь правила, ты держишь рот на замке, когда старшие учат тебя уму-разуму, но в глазах у тебя всегда такое высокомерие… Ты парень толковый и умный, и ты сам это знаешь. Слишком ты много знаешь. Но однажды твоя гордыня тебя погубит. А так и будет, поняни мое слово.
Он поставил еще две карты и накрыл их сверху.
Они взяли Эдди, помурыжили и отпустили.
Балазар забрал брата Эдди и все их общие запасы. Так что Эдди придет обязательно… и Балазар его ждал.
Он ждал Эдди к себе, потому что прошло всего два часа, а два часа — это неправильно.
Его допрашивались в аэропорту, а не на 43-й улице, и это было неправильно тоже. Это значит, что Эдди сумел скинуть большую часть, а то и весь кокаин.
Или нет?
Он думал. Он предполагал.
Эдди вышел из аэропорта через два часа после того, как его сняли с самолета. Два часа. Слишком мало для того, чтобы выжать из него все, что нужно, и слишком долго, чтобы убедиться в том, что он чист, а экипаж поднял ложную тревогу.
Он думал. Он предполагал.
Братец Эдди — безмозглый, как зомби, но сам Эдди парень смышленый. И все еще крепкий. Он бы не раскололся за два часа… если бы только не его брат. Если бы что-то случилось с братом.
И все же — как обошлось без 43-й улицы? Как обошлось без таможенного фургона, который во всем как почтовый, за исключением решетки на окнах задней двери? Потому что Эдди действительно удалось что-то сделать с товаром? Скинуть его? Заныкать?
Невозможно спрятать товар в самолете.
Невозможно избавиться от него.
Но невозможно и сбежать из некоторых тюрем, ограбить некоторые банки, отвертеться от некоторых приговоров. Но есть люди, которым это удается. Гарри Гудини выбирался из смирительных рубашек, из закрытых сундуков, из гребаных ьанковских сейфов. Но Эдди Дин — не Гудини.
Или нет?
Он мог бы отдать приказ, чтобы Генри убили у него в квартире или на улице, нет, все-таки лучше — в квартире, чтобы копы решили, что два наркомана повздорили и, забыв о том, что они братья, поубивали друг друга. Но в этом случае многие вопросы остались бы без ответа.
Он получит ответы. Продумает, что ему делать в дальнейшем, или просто удовлетворит свое любопытство, в зависимости от того, какие это будут ответы, а потом прикончит обоих.
Несколько разъяснений. Двумя наркоманами меньше. Кое-какая выгода и никаких потерь.
В соседней комнате игра продолжалась.
— О'кей, Генри, — как раз говорил Джордж Бионди. —
— Будь внимательнее, вопрос с подковыркой. Раздел «География». Вопрос: «Единственный континент, где водятся кенгуру.»
Пауза.
— Джонни Кэш, — сказал Генри, и снова раздался взрыв громового хохота.
Задрожали стены.
Чими напрягся, опасаясь, что карточный домик Балазара (который вырастет в башню, если того пожелает Бог или слепые силы, что правят вселенной от Его имени) сейчас рухнет.
По картам прошла легкая дрожь. Если хотя бы одна упадет, то обрушится все.
Ни одна не упала.
Балазар поднял глаза и улыбнулся Чими.
— Piasan, — сказал он по-итальнски. — Il Dio est впоп, il Dio est malo; temps est poco-poco; tu est une зтбоде peeparollo. (Дружок, Господь бывает плохим и хорошим, времени мало-мало, а ты законченный идиот.)
Чими улыбнулся.
— Si, senor, — сказал он. — Io grande peeparollo. Йп va fanculo por tu. (Да, сеньор. Я законченный идиот. Я дл вас расшибусь в лепешку.)
— None va fanculo, catzarro. Eddie Dean va fanculo. — Балазар улыбнулся и принялся за второй этах своей карточной башни.
11
Когда фургончик уже парковался у заведения Балазара, Кол Винсент случайно взглянул на Эдди и увидел нечто невероятное. Он попытался что-то выдавить из себя но не смог. Язык прилип к небу, и как Кол ни старался, он сумел выдать только сдавленное похрикивание.
Он увидел, как глаза Эдди меняют цвет: были карими, и вдруг стали голубыми.
12
На этот раз Роланд не принимал сознательного решения выйти вперед. Он просто бездумно рванулся вперед — независимо от воли, автоматически, точно так же, как он бы вскочил со стула и вытащил револьверы, если бы кто-то ворвался к нему в комнату.
Башня!— в исступлении думал он. — Это же Башня! Бог мой, Башня в небе! Я ее вижу! В небе, омытая струями алого пламени! Катберт! Ален! Десмонд! Я ее вижу! Башню! Башн…
Но в этот момент он почувствовал усилие Эдди — тот не сопротивлялся ему, а отчаянно пытался что-то ему объяснить.
Стрелок отступил и стал слушать — слушать так же отчаянно. А на морском берегу, в необозримой дали, в ином времени и пространстве, его лишенное разума тело дрожало и извивалось, как тело спящего человека, которому видится сон, в котором он поднимается до запредельных вершин наслаждения или падает в бездну ужаса.
13
Вывеска!— мысленно кричал Эдди, крик этот гремел у него в голове… и в голове другого.
Это же вывеска, простая неоновая вывеска. Не знаю я, о какой башне думаешь ты, но это обычный бар, заведение Балазара. Называется «Падающая башня», как бы в честь той, что в Пизе! Это просто рисунок, изображающий эту чертову Башню в Пизе, которая падает! Прекрати психовать! Успокойся! Иначе нас с тобой шлепнут раньше, чем мы до них доберемся!
Пиза?— с сомнением переспросил стрелок и поглядел еще раз.
Вывеска. Да, теперь он увидел: это не Башня, а вывеска у трактира. Изображена на ней башня, клонящаяся на сторону и светящаяся зубчатыми завитками. Настоящее чудо, но не более того. Теперь он разглядел, что вывеска составлена из толстых прозрачных трубок, которых как-то умудрились наполнить красными болотными огоньками. Кое-где огоньков было меньше: в этих местах пламя мерцало и тихонько жужжало.
Теперь под башнею он различил буквы из таких же изогнутых трубок: в большинстве своем — буквы Высокого Слога. «БАШНЯ» прочитал Роланд и, да, «ПАДАЮЩАЯ». «ПАДАЮЩАЯ БАШНЯ». Впереди еще было короткое слово из трех букв: первая Т, последняя Е, а ту букву, что в середине он первый раз видел.
Это что?— спросил он у Эдди.
THE. Артикль.
Артикль?
Ладно, не важно. Теперь ты видишь, что это вывеска? Вот что действительно важно — чтобы ты понял!
Я вижу,— ответил стрелок, но про себя он подумал, действительно ли Узник верит в то, что говорит, или просто не хочет усложнять ситуацию, к каковому усложнению могла бы сейчас привести эта башня, изображенная струями красных огней. может быть, Эдди и вправду думает, что всякая вывеска, всякий знак — вещь пустая и незначительная?
Тогда остынь! Ты меня слышишь? Не заводись!
