Одна Блестянка ударила клювом в темя и отлетела, присматриваясь к чужому. Он продолжал кричать. Вторая подлетела к лицу, намереваясь с ходу клюнуть в глаз, но в самый последний момент человек чуть приподнял голову, отклонил и схватил притормозившую птицу зубами. Хрясь! Сломалась шея и уже мертвая птица на еще живых рефлексах засучила ногами, царапая коготками лицо, которое тут же скрылось под водой, утягивая за собой Блестянку в зубах. Это длилось всего два мгновенья, поэтому остальные птицы не успели наброситься на обнаглевшую жертву.
Чик почти не помнил, как схватил противную птицу. Он в это время боролся за самого себя, и вдруг какая-то ворона норовит клюнуть в глаз. Руками не успевал, а зубами - пожалуйста, наказал. Если бы не внутренняя борьба по перетягиванию каната, он бы просто нырнул, но там не порешь. Пришлось кусать. Рот сразу забился перьями, а через секунду туда же брызнула теплая, соленая ржавая кровь. Совсем как в Афгане… и перья, и кровь во рту…
Преграда перед Вовчиком рухнула практически сама. Мутная стенка куба рассыпалась мелкими осколками после несильного удара рукой, миллионного или двух миллионного. Вслед за стенкой рассыпался весь куб, почти засыпав героя мелким стеклом, но он не обратил на это внимания. Вскинул руки и заревел толи звериным, толи человеческим голосом: "Свободен!!!". Плевать, что до смерти, возможно, считанные мгновенья, главное - свободен! В этом реве было все: и счастье, и душевная боль, и радость, и ненависть, и сладость, и горечь - вся гамма человеческих чувств. Нет, не только человеческих, но и звериных. Вовчик дико захохотал и хохот из уст человека с голыми костями вместо суставов звучал зловеще.
Почувствовав вкус перьев во рту, Чик вспомнил все, а проглотив кровь, стал зверем. Вот так легко и просто. Не так, не легко и не просто:
Он осознал воспоминания, а вместе с ними и себя такого, каким был всегда и каким стал тогда, в Афгане. И осознал себя заточенным в стеклянной клетке. Вспомнил, как дико стремился к свободе, как бился с собой и как свободолюбие переросло в дикую злость, причем больше на себя. Но и не только на себя. Флорина с Грацией низвергнулись туда же, куда и в свое время Джулия - в полузабытье, отложились "на потом". Сначала надо выжить.
Выпустив птицу, Чик чуть не захлебнулся. Еле-еле сдержал рвоту. Тошнило от всего: от перьев, от крови, от… безысходности. "Ну, нет, не дождетесь!", кто именно, осталось неясным. С трудом сдерживая звериный рык, бывший раб щупал рукой илистое дно. В голове застучало, желание вдохнуть становилось все невыносимей… Есть! Лук привычно лег в руку, тетива не порвалась. Ничего ему не сделалось за секунды в воде. Осталось зацепиться ногой, нащупать стрелу (слава богу, одна нашлась), зарядить, подняться в рост и за мгновенье выстрелить. Разумеется, попасть, другого шанса не будет. Цель определилась легко, она светилась опасностью. Вожак открыто сидел на прибрежном кусте, всего в двадцати шагах. "Что могут сделать глупые чужаки из воды?", он был умной птицей.
Чик неудобно раскорячившись, почти лежа, зацепившись ногами за подгнившие корни, приставил стрелу к тетиве. Из-под воды точное расстояние определить невозможно, придется все успеть за доли секунды. Как они галдят! Звук физически давит в уши. Пару раз слышались возгласы друзей. "Друзей!?", удивился Чик, "к черту! Все потом!". Грудь почти разорвало желание вдохнуть и он резко вскочил на ноги.
Мир застыл. Цветные вороны, сияя странными радугами, замерли в воздухе. Вожак спокойно смотрел на реку левым глазом. "Что ж она там медленно летит, эта долбанная стрела!", успел возмутиться Чик, прежде, чем она проткнула тело сверкающего ворона. Убедившись в удачном попадании, Чик нырнул обратно.
Показалось или мир в самом деле замирал? Он не был в этом уверен. Помнил, что отодвинул одну птицу в сторону, загораживала прицел. "Да ну, ерунда все это!", а сделал ли вдох не помнил, хоть убей.
Под водой снова навалился галдеж, который из злого - веселого постепенно становился растерянным. Через несколько секунд раздался последний "Карк" и небо как-то разом очистилось. Чик с шумом поднялся и, наконец, жадно втянул в себя воздух. Боже, как хорошо жить! Шатаясь, побрел к берегу. Боролся с несильным течением, но штормило, будто Ниагарский водопад пересекал. Облегченно упал на берег, совсем забыв про стоящий в опасной близости куст. Вторым вышел Ермил, потом Саргил с Архипом, держащимся за глаз. Все попадали. Удивляться сил не было.
- Где Кастор? - безразлично спросил Чик.
Молчание. Один Ермил нашел в себе силы крикнуть, позвать. В ответ тишина.
- Парни, - растерянно проговорил самый сильный, но не очень умный Ермил, - это как же…
Лежали почти статер, недопустимо долго, но усталость свалила даже выносливого Чика. Нехорошая усталость, не только от физической измотанности, но и от… не мог определить.
- Подъем, пацаны! - скомандовал он, - проверить оружие и выдвигаемся вниз по течению. Пойдем берегом.
- Как ты сказал? - переспросил Саргил.
- Проверить оружие, я сказал, - жестко ответил Чик.
- Нет, назвал нас…
- А, это по-варварски. Не задерживаемся!
Лица у всех исцарапаны, у Архипа подбит глаз, хорошо, хоть не выклеван, из оружие - только мечи. Ермилу за своим пришлось подниматься на поляну. Обошлось. Лук Чика за отсутствием стрел выбросили - Ермил утопил свой колчан. Сумка чудом сохранилась только у нашего героя. В ней бивни и капли бальзама с эликсиром.
Пестрая группа измотанных раненых бойцов осторожно брела вдоль мелкой речки. Им крупно повезло с местом спасения, то был единственный омут, если так можно назвать глубину чуть больше метра. О причинах ухода стаи никто не спрашивал. Ермил попытался поинтересоваться, но Саргил на него цыкнул. Останков Кастора на перекатах не заметили, а надеялись окончательно убедиться в смерти товарища.
Шли молча. Молча отбивались от стаи взбесившихся кабанов, от крупной выдры, бросившейся из воды, много от кого. Благодаря Чику обходилось без серьезных ранений, он предугадывал все нападения, четко командуя кому что делать, и сам крутился, как зверь. В это время он и напоминал хищника, только никто из товарищей не замечал звериный оскал на его лице, некогда. На тропу вышли как раз на исходе четвертой дневной четверти, пора выходить из Леса, задача выполнена. Если честно, то о ней забыли, но получилось, что верно послужили ордену, возвращаться можно смело.
Воистину нет пределов человеческой силе, а как следствие - нет пределов усталости и терпению. Одежда отряда давно превратилась в лохмотья, половину которых использовали на повязки. Остатки бальзама берегли, а эликсиром поддерживалась возможность просто ковылять, не падать от усталости. Каждый сделал по малюсенькому глотку, осталось еще на один прием. Шли на восток. По расчетам Чика должны выйти милях в семи севернее от точки входа. Как ему удается так четко ориентировать, никто не поинтересовался. После многочисленных предсказаний нападения тварей, это воспринималось как должное. По крайней мере, пока было не до выяснения странностей.
