То прикажет княгиня строить «школы». То какие-то «мануфактуры». То «мастерские». Мужики уж и так валились с ног от работы, а ее, работы этой, все не убывало. Недели три назад половину сельских мужиков по приказу первого советника Первохода отправили на отливку пушек. В первый же день два мужичка погибли. Один обжегся раскаленным железом, а на другого упала деревянная балка.
Чудны́е дела творились в княжестве. Чудны́е и жуткие.
Немного подождав, не пояснит ли боярин чего сам, староста осторожно спросил:
– А что случилось-то, боярин? Или прогневили мы тебя чем? Если прогневили, так то не со зла. Людишки мои последние недели трудятся без устали. Одна смена отдыхает, другая работает. Как Первоход сказал, так и делаем.
При упоминании о Первоходе боярин нахмурился и как будто бы слегка поморщился. Это не укрылось от зорких глаз старосты, и он озабоченно и растерянно повел плечами. «Уж нет ли в княжьем тереме новых перемен?» – пронеслось у него в голове.
– Я сюда приехал не гневаться, – сказал боярин. – Но ежели ты, раззява, тотчас же не соберешь мне людишек, я прикажу всыпать тебе дюжину плетей.
Несмотря на спокойный тон, каким это говорилось, староста перепугался не на шутку. Таким же вот спокойным и невозмутимым голосом домовые бояре частенько отправляли смердов и мастеровых людишек на дыбу.
– Слушаимся, – хрипло выдохнул староста. – Тотчас же соберу!
Не медля более ни секунды, он повернулся и побежал по селу собирать людей.
* * *
Собрать народец удалось быстро. Мужики и бабы выходили из домов осоловелые после недолгого сна.
– Чего там? – спрашивали они друг друга, видя у избы старосты столпившихся сельчан. – Что там такое?
– Говорят, от князя хлебы привезли!
– Ой ли!
И сапоги да валенки быстро, наперегонки семенили по грязному талому снегу.
– А ну-ка, дай протиснуться! – кричали у возка.
– Я тебе щас протиснусь! Куда прешь, мордатый!
– От мордатого слышу!
– Да будет вам лаяться! – примирял всех добродушный голос. – Нету нынче мордатых. Все мы по голодному времени отощали да обезмордели.
Кто-то хрипло хохотнул. Толкаться, однако, не перестали. Те, кто напирал сзади, не видели того, что передних сдерживают скрещенными бердышами ратники. Кто-то из задних задорно крикнул и подтолкнул, а кто-то из передних, не выдержав напора, налетел на клинок охоронца. На мокрый снег закапала алая кровь.
Столпотворение и голодный ропот прервал сам боярин. Он резко поднялся в возке и крикнул:
– А ну – осади! Осади, сказал! Осади, а не то – вот я вас!
Грозный громогласный окрик заставил сельчан остановиться и разинуть рты. Такого, чтобы хлебы привозил сам боярин, еще не бывало.
Боярин еще пару раз прикрикнул, окончательно усмиряя сонную, растерянную толпу, затем выдержал паузу и, когда последний ропот утих, громко спросил:
– Ну что, общиннички? Как вам нынче живется-бытуется?
Один из сельчан, седовласый старик, близоруко прищурившись, спросил:
– А ты кто, господин хороший?
Боярин взглянул на него, усмехнулся и ответил:
– Я бывший советник княгини Натальи по селянским делам. Боярин Иловай. Нешто вы меня не помните?
– Я тебя помню, боярин, – сказал один из протиснувшихся вперед сельчан. – Давно мы о тебе не слышали.
– Верно, давно. Так как вам живется? Довольны ли своей жизнью?
– А ты для кого спрашиваешь? Для себя или для нового советника княгини?
– Для себя. Советнику Первоходу я не друг.
– Чего ж так?
– Да вот так. Не сошлись мы с ним. Все его перемены мимо меня идут и прямо к вам приходят.
Мужики переглянулись:
– Так ты, стало быть, супротив?
– Супротив чего? – вскинул темную бровь боярин. – Про что вы?
– Да про перемены-то эти, – неуверенно проговорил крестьянин.
Боярин посмотрел на него внимательным взглядом.
– А я никогда не любил перемен, паря. Делать большую перемену – это как перегибать человека об колено. Коли хребет крепкий – выдержит, а коли нет – хрусть, и нет больше человека.
– Верно говорит боярин! – крикнул кто-то из задних.
– Правильно! – подтвердили впереди. – Уж который месяц хрустит Первоход нашими хребтами, и конца и краю сему мучению не видно!
Боярин Иловай пригладил ладонью курчавую бороду, одобрительно хмыкнул и уточнил:
– Значит, недовольны вы Первоходом?
Сельчане замолкли и настороженно и недоверчиво уставились на боярина, будто вдруг вспомнили об осторожности. Боярин улыбнулся:
– Да вы не бойтесь. Или не знаете, что Первоход за правду никого не карает?
– Про то мы слышали.
– Ну так и говорите правду.
– Дайте я скажу! – Сельский плотник Хвилибуд выдвинулся вперед. – Ты спрашивал, не худо ли мы живем? Так вот – худо! С утра до ночи работы. То скатываем из бревен новые стройки. То льем пушки да круглые ядры. Животы с голодухи сводит, а нам все твердят – потерпите еще немного, скоро у вас все будет.
– Заставляют тереться в бане поташным мылом, – пожаловалась какая-то баба. – Тьфу, гадость!
– Запрещают рубить и расчищать лес под пшеницу, – проблеял тощий парень. – Ныне урожаи жидкие, а коли так пойдет и дальше, скоро совсем останемся без посевных угодий.
– А его стрельцы лютуют. Коли что не по ним, враз достают свои мушкеты и мечут громы и молнии.
– А еще он уводит наших женок и деток в свои школы и учит их там плохому, – пробубнил сутулый, опухший от сна или от бессонья мужичок. – Дети старых богов не почитают. Все твердят о каких-то Машинах и Природных Законах.
– Мои тоже, – подтвердил другой.
– И мои! – крикнул третий. – Намедни во время грозы мой постреленок не то что на колени не бухнулся, а даже главу не преклонил. Стоял, смотрел на тучи и ухмылялся. А после сказал, что нет никакого Перуна, а есть Елетричество.
– Это не наши боги!
– Это не наша жизнь!
– Не то нам завещали наши деды и прадеды! Ежели так пойдет и дальше, боги совсем от нас отвернутся. И тогда не миновать великого мора.
Боярин Иловай поднял руку и веско произнес:
– Слушайте меня, люди! Делайте то, что приказывает Первоход. Делайте так, чтобы он видел. И чтобы поверил, что вы смирились. Но помните – придет и наш час. И когда он придет – выступим все разом.
– Что ж нам, просто сидеть и ждать? – спросил кто-то дрожащим от волнения голосом.
Боярин усмехнулся и покачал головой:
– Нет, не просто. Вооружайтесь мечами и копьями. Куйте себе мечи. Я дам вам денег, сколько нужно.
– Так ведь запрещено поселянам иметь оружие, – возразил сельский кузнец. – Еще старый князь Аскольд запретил.
Иловай взглянул на сидящего рядом волхва. Тот нахмурился, ударил посохом в пол и величественно изрек:
