Шарлатан ошибся, он понял это, как только приблизился к телу. В нос опять ударил омерзительный запах гниения, точно такой же отвратительный аромат, как тот, что он почувствовал ночью, проходя мимо повозки монаха. Тело лежало на спине, трава рядом была примята, а на дороге отчетливо виднелись следы волочения.
«Наверное, тело выпало из повозки, вполне вероятно, из той самой, которой управлял монах. Оно уже было мертво и пролежало на дороге несколько часов, пока его не обнаружил крестьянин, – выстраивал на ходу версию Шак, сам еще пока не понимая, зачем. – Интересно, что же могло напугать «обдирщика шкур»? За свою жизнь ведь навидался всякого, человеческим трупом его не удивить. А мужик был напуган…даже очень, он не тащил тело волоком, а спихивал его на обочину палкой, кажется, вот этой…
Шарлатан подобрал валявшуюся поблизости толстую, длинную ветку и внимательно осмотрел ее конец, на котором виднелись мазки желто-зеленой слизи. Обоняние опять пострадало от запаха гноя. Тело разлагалось, но как-то странно: не окоченело, а было мягким и гнило, будто огромный нарыв. Хорошо еще, что труп лежал на животе и ужасной картины разложения не было видно под меховыми одеждами. Шак решил не ограничиваться предположением, а выяснить эту странность до конца. Он просунул конец палки под тело, резким движением перевернул его на спину и тут же пожалел, что не остановился на осмотре палки.
За спиной бродяги раздались шаги, а затем неприятный и очень знакомый звук. Несмотря на сломанную ногу, решивший все-таки подойти и посмотреть на тело Семиун опорожнил желудок. Удивительно, что в животе лекаря еще что-то оставалось, ели они около суток назад. Тело дикаря представляло сплошное месиво, вязкое, клейкое, липкое и ужасно противное. В нем еще виднелись фрагменты внутренностей и костей, но органические ткани разлагались буквально на глазах, превращаясь в однородную массу. Наверное, когда тело обыскивал ныне покойный мужик, оно выглядело намного лучше, иначе он ни за что бы не решился не только дотронуться палкой, но и взять что-либо с этой омерзительной пакости, бывшей совсем недавно человеческим телом. Единственное, что еще удерживало омерзительное желе, было одеяние из звериных шкур, настолько плотное, что не давало жиже растечься и просочиться на землю.
– А на этого тоже амулет подействовал? – прохрипел за спиной бродяги наконец-то угомонивший свой желудок Семиун.
– Нет, – покачал головой шарлатан и ответил загадкой: – На этого подействовал монах.
– Какой еще, к черту, монах? До ближайшего монастыря с неделю пути, да и то в другую сторону.
– Значит, это был не монах. Возможно, нам повстречался тот самый колдун, которого мы ищем. Я встретил его, я его нашел и упустил. Радует лишь то, что по незнанию, – ответил Шак, взгляд которого был отрешенным, а мысли витали где-то вдали. – Постой здесь и ворон отпугивай, нечего птичкам всякую дрянь клевать! – тоном, не терпящим пререканий, приказал бродяга, а сам, не объясняя зачем, отправился к телеге.
Птицы – не люди: что для нас омерзительно, для них самое лакомство. Над тем, что уже нельзя было назвать телом и даже бренными останками, громко хлопая крыльями и галдя, кружилась стайка ворон. Лишь присутствие пока еще живого человека возле кучи аппетитно пахнущих отбросов удерживало падальщиков от начала пиршества. Они не решались напасть на живого, и Семиуну не пришлось отгонять крикливую стаю.
Шак задержался возле телеги недолго, через минуту он уже вернулся, неся в руках охапку соломы, собранную из-под тюков со шкурами, и какую-то тряпку. Именно она полетела в зловонную кучу первой и оказалась свернутым в несколько раз камзолом, в центре которого находился проклятый амулет. Затем омерзительную как с виду, так и по запаху кучу прикрыла охапка соломы. Бродяга достал из кармана трофейных брюк чужое огниво; пара щелчков кремня, и загорелся костер, разнося по округе ужасное зловоние.
– Ну, вот и все, похороны состоялись, и самое удивительное, в лучших далерийских традициях. Они не закапывают, а сжигают своих мертвецов. Разумно, не правда ли? – усмехнулся шарлатан и, посчитав свою миссию завершенной, отправился к телеге.
– Постой, а как же штаны с сапогами? Не грех бы их тоже отправить в кострище! – пытался вразумить подозрительный юноша своего беспечного компаньона.
– Во-первых, уже поздно. Если ты прав, то мы оба давно заразились. А во-вторых, мне почему-то кажется, что амулет не имеет к этому…– Шак кивнул в сторону погребального костерка, – …икакого отношения.
– Кажется тебе, кажется?! – негодовал Семиун. – А если это не так, а если?..
– Тогда мы умрем, – с безразличием пожал плечами бродяга, – умрем мы и многие другие. А чего ж ты хотел?! Мы на землях, где свирепствует мор!
Глава 7 Похоронных дел мастер и милостивая госпожа
Бывает так, что ответы на сложные вопросы приходят сами собой; бывает так, что нить расследования теряется, но Провидение подсказывает верный путь, а если человек особо непонятливый, то просто силой впихивает его в колею событий, ведущих к верному решению. Так случилось и на этот раз. Шак горел желанием еще раз повстречаться со странным путником – перевозчиком трупов, и если тот даже не колдун, лишившийся помощников и вынужденный делать грязную работу сам, то все равно стоило задать ему несколько важных вопросов. Шаку не давала покоя мысль, что по его организму бродит яд, введенный тарвелисским эскулапом. И это с самого начала путешествия необычайно способствовало активности образа действий. У него, конечно, было время, чтобы осматриваться и выжидать, но чересчур затягивать с исполнением важного поручения ему почему-то не хотелось.
Желание желанием, но удручающая реальность была такова, что их шансы догнать таинственного гробовщика колебались где-то около нулевой отметки. Они двигались в том же направлении, что и он, но времени уже прошло немало. Мерзавец, скорее всего, свернул в лес, тому были три веские причины: во-первых, с таким специфическим грузом не стоит показываться в поселениях, да и по дороге лучше ехать ночью, а днем отсиживаться в лесу; во-вторых, телега гробовщика была в плачевном состоянии и вот-вот должна была развалиться; и в-третьих, лес – лучшее место для тайного захоронения тел.
Шак специально не очень подстегивал коней и внимательно осматривал край леса, пытаясь обнаружить какой-то знак, говорящий о том, что вот именно сюда завернула развалюшка с треснувшей рессорой. Знаков не было: ни поломанных веток, ни лоскутов одежды на сучьях, ни отвалившегося колеса на обочине. Они проехали уже более двух миль, и шарлатан впал в отчаяние. Однако в тот самый миг, когда он уже решил завершить поиски, путникам улыбнулась удача. Их взорам предстал не какой-то знак, а вся повозка, правда, уже без лошадей, зловонного груза и возницы. Как и предсказывал Шак, телега развалилась: поломанные колеса валялись тут же, а тент исчез, видимо, таинственный гробовщик сделал из него волокушу, привязал один конец к лошадиной упряжи и, загрузив в нее трупы, отправился в лес. Иначе ему мертвецов не перетаскать, и дело было не в тяжести, а в том, что до тел было крайне неприятно и опасно дотрагиваться.
