Ноги я кое-как переставляла, потом они размялись от ходьбы, и я перестала висеть на девушке мертвым грузом. Она отодвинулась, на всякий случай не выпуская моей руки. Погони не было слышно. Пока еще они доскачут, разберутся, допросят оглушенного – и то, если он придет в себя, а не отдаст концы. Он вряд ли заметил, куда мы побежали, придется искать следы, и если среди них нет настоящего вампира, этим дело и закончится.
Укушенная рука горела, на ней словно висел голодный василиск, изредка двигая зазубренными челюстями. Стряхнуть его не удавалось, заклинания разбивались о стену боли, не дающую сосредоточиться. Она обострялась в ответ на любой толчок, звук, промелькнувший образ. Предложи спутница отрубить мне руку, я согласилась бы без колебаний. Но она безжалостно тащила меня вперед, выбирая самую неудобную дорогу через плотно сомкнутые елочки, цепкий малинник или бурелом. В конце концов мы скатились в заросший тростником овраг, чему девушка несказанно обрадовалась – дескать, теперь-то они нас точно не догонят, а если идти по руслу ручья, то и не выследят.
Ручей оказался не только глубоким, выше колена, но и топким. Мы чавкали по нему, как два упрямых охотника в погоне за подстреленной уткой, пуская вниз по течению черные облака грязи. Вода сначала показалась холодной, потом ледяной, а затем ноги окоченели и им стало все равно. Вдобавок ручей кишмя кишел змеями, вроде бы гадюками, хотя они не представлялись и, возмущенно шипя, уползали, не желая связываться с полоумными девками. Сухой прошлогодний тростник вперемешку с зеленым нынешним нещадно царапал руки, из-за него ничего не было видно, и я с трудом удерживалась от жалобного вопля: «Ау, разбойники! Мы сдаемся! Вытащите нас отсюда!»
Наконец мы уткнулись в поваленную сосну и по ней выбрались на берег. Как оказалось, овраг незаметно сошел на нет, осталась широкая канава, по обе стороны которой высился редкий лес. Где-то вдалеке надрывались петухи, и девушка без колебаний повернула к жилью.
Но не успели мы пройти и ста шагов, как в моих и без того мутных глазах окончательно потемнело, и если само падение я еще помнила, то удара о землю уже не почувствовала.
Очнулась я глубокой ночью, на мягком еловом лежаке у весело потрескивающего костра, заботливо укутанная в две куртки – мою и чужую, с приторным запахом сирени. Справа темнел лес, слева мерцали звезды, на горизонте переходя в кучные огоньки жилья.
– Привет, доходяга! – Девушка беззвучно вынырнула из темноты и плюхнула на угли котелок с водой, переделанный из рыцарского шлема. Так вот что брякало у нее в заплечном мешке, который девушка сбросила перед боем и не забыла прихватить при отступлении. Как говаривал один из великих полководцев древности, «трус, бегущий с поля брани, бросает все, храбрец остается при своем, а герой успевает подобрать за трусом». Мне подбирать было особенно нечего, все имущество осталось на Смолкином седле, а деньги испарились вместе с лохматым. – Ну шо, идти мне в село по домовину, чи як?
– С домовиной повременим… – с удивлением призналась я, разобравшись в ощущениях. Голова была тяжелая, безумно хотелось спать, но больной я себя не чувствовала, как и укушенной, замерзшей и избитой.
– Ты не приходила в сознание с обеда. Я глянула – ты вроде бы не ранена, да и жара нема. Отравилась? – предположила девушка. – Чи на гадюку в той клятой кринице наступила?
– Как это – не ранена? – возмутилась я, садясь и выпутываясь из курток. – А откушенная рука? Думаешь, так и было?
Я закатала выпачканный кровью рукав и изумленно воззрилась на гладкую кожу. Ни шрама, ни царапинки. Только по четыре маленьких дырочки на куртке и на рубашке. На всякий случай я осмотрела и левую руку. Ничего. Даже синяков от веревок.
– Леший знает что, – пробормотала я, со вздохом откидываясь на ветки.
Незнакомка сочувственно покачала головой, обгорелым суком подгребая угли к шлему с закипающей водой.
– Мало ли шо после удара башкой о землю привидится. Выспись хорошенько, а завтра разберемся.
Я вовсе не считала себя сумасшедшей, хотя моей голове сегодня досталось дважды. Но что-либо доказывать не было сил, глаза слипались, а стоило их закрыть, как появлялось ощущение неторопливого сплава по реке на качающемся в такт волнам плоту.
Покрошив и бросив в котелок стебель дикой мяты, девушка устроилась по другую сторону костра, укрывшись серым шерстяным отрезом, грубо обметанным по краю. Такие покрывала выдают воинам в походе: тонкие и легкие, при необходимости они сворачиваются в тугой компактный рулон, удобный для переноски, на привале защищая спящего от дождя и ветра, но почти не греют. А девушка к тому же отдала мне куртку с теплой меховой подкладкой.
– Ты не замерзнешь?
– Та не, – сонно отозвалась она, – я привычная. Ты, можа, пить хочешь? Травка зараз настоицца, могу в кубок нацедить…
Но я уже спала.
Разбудила меня Смолка. Мне как раз снился огромный, почему-то черный волк, от которого я долго убегала по дремучим, гористым лесам, еле волоча налитые свинцом ноги… в конце концов зверь догнал меня, вспрыгнул на спину, повалил и начал заглатывать целиком, начиная с головы. Естественно, вид черной усатой морды, обнюхивающей мое лицо, не привел в меня в восторг. Разбуженная визгом, девушка спросонья запуталась в одеяле, а, выкарабкавшись, снова повалилась на лежак, заливаясь веселым смехом.
Выругавшись, я отпихнула морду и села, протирая заспанные глаза. Неунывающая Смолка приветственно махнула незнакомке хвостом, обнюхала угли и, прежде чем я успела вмешаться, сунула морду в котелок. За ночь у меня пересохло во рту, и холодненький мятный настой пришелся бы весьма кстати, но Смолка выхлюпала его в несколько глотков, приняв за специальный лошадиный компотик. Гулко икнув в шлем, кобыла удивленно насторожила ушки и попятилась, не сводя глаз с подозрительной посудины. Я без труда изловила ее за узду. В одном стремени висел, зацепившись носком, потрепанный мужской сапог; сколько верст его обладатель позорно волочился за галопирующей кобылой, знала одна Смолка.
– От бисова коняка, – одобрительно заметила девушка. Только деревенские недотепы на ярмарках заглядывают лошадям в зубы, чтобы произвести впечатление опытных барышников и сбить цену, настоящему же профессионалу достаточно беглого взгляда. Именно таким взглядом девушка скользнула по жилистым ногам, подтянутому животу и рельефной мускулатуре под лоснящейся шкурой. – Твоя?
Я кивнула. Сапог оказался простецкий, явно не разбойничий; видимо, на беспризорной лошадке решил прокатиться какой-нибудь селянин. До чересседельных сумок он добраться не успел, все было на месте, даже меч. Повертев сапог в руках, я уже собиралась закинуть его подальше в кусты, но вовремя услыхала приглушенное бряканье, и вытряхнула из носка три золотые монеты в тряпице, немного поднявшие мне настроение.
