Хуже всего было то, что Кельмар чувствовал тварь, которая теперь жила в нем. Чувствовал не столько кожей (большую часть времени змея оставалась неподвижной, и даже когда рисунок менялся, это нередко происходило незаметно для Кельмара), сколько душой и разумом. Змееныш был где-то здесь, похожий на досадливую, назойливую мысль, которую никак не удается отогнать, на подавленное, но не стершееся до конца воспоминание, на темного призрачного советника, стоящего за левым плечом. Постоянное легкое ощущение чужого нечеловеческого присутствия — смертельно опасного, отравляющего душу и сердце одним только своим пребыванием рядом. Это сводило с ума. Кельмар напивался, чтобы загасить это чувство, но вино приносило лишь временное забвение. Иногда ему начинало казаться, что змееныш говорит с ним. Вот и сейчас…
«Не бойся, — шептал голос столь неопределенный и зыбкий, что его невозможно было отличить от любого другого голоса, вызываемого в воображении усилием воли или звучащего во сне… вот только Кельмар не спал и не прикладывал никаких усилий к тому, чтобы слышать этот «воображаемый» голос. — Я не убью тебя. Не сейчас.»
«А когда?» — Преодолевая внутренее спротивление, Кельмар вступил в разговор с воображаемым собеседником.
«Не знаю. Я мало что знаю. Я только чувствую. Я даже слов не знаю. Я говорю словами, которые беру из тебя.»
«Для чего ты… во мне?..»
«Чтобы помочь.»
«Чему???»
«Тебе.»
«В чем?!»
«Во всем.»
Говорил ли змееныш на самом деле или же Кельмар слышал эхо собственных мыслей? Рыцарь Ордена не мог этого понять.
«Мне твоя помощь не нужна.» — Мысленно отрезал он.
«Нет, нужна.»
Кельмар прекратил бессмысленный разговор и вызвал перед внутренним взором образ Орденского Ключа. Сияющая жемчужно-бирюзовая структура, внешним видом отдаленно напоминающая цветок лилии вернула ему ощущение уверенности в собственных силах и напомнила о его месте и обязанностях. Со змеенышем или без, но поставленную Орденом задачу необходимо выполнить, потеряв при этом, по возможности, минимум людей. Знак медленно менялся, оставаясь при этом на месте и не переставая быть собой — движения его напоминали движения танцора, выполняющего бесконечный ритуальный танец. Сквозь Ключ проходили многочисленные потоки энергии, связанные с духовными пластами, населенные множеством разнообразнейших существ — и если акцентировать внимание на этих связях, то Ключ начинал казаться центром гигантской многомерной паутины, сияющим деревом или корневой системой, растущей во все стороны сразу.
Кельмар поднял руку, воспроизводя образ Ключа в человеческом мире. Начертанная им в воздухе сложная руна, или Знак походила на тот Ключ, что созерцал Кельмар, не более чем имя человека, начертанное на бумаге, походит на самого человека. И все же, каким-то необъяснимым образом связь между Знаком и обозначаемым им Ключом существовала; и в зависимости от того, какие именно части Ключа отображал данный Знак, состояли и свойства создаваемого заклятья.
Кельмар сотворил посланника — духа, похожего на призрачную птицу — и отправил его на флагманский корабль, где находился кардинал Рекан, чтобы узнать, нет ли известий от Крылатых Теней, и, если Теней вдруг постигла неудача, не нужно ли им самим готовится к штурму Хеббена и Хло. В ответном послании сообщалось, что штурмовать крепости не придется — Тени свою работу выполнили. В это время Дольн принес разбавленное водой вино и тарелку холодной каши с кусочками мяса. Кельмар выпил вино и заставил себя поесть. Впереди долгий день.
Корабли миновали пролив между двумя крепостями на закате. Толстая железная цепь была поднята в Хеббене и опущена — в Хло, из чего Кельмар сделал вывод, что Крылатые Тени удовлетворились захватом лишь одного форта из двух — чего, впрочем, было вполне достаточно, чтобы сделать пролив свободным для плаванья. В Хеббене положение дел, похоже, так и не осознали вплоть до подхода кораблей захватчиков. Энтикейцы повеселились, наблюдая издалека за поднявшейся в крепости суматохой. Ильсы из Хеббена бешено сигналили «своим товарищам» в Хло, не понимая еще, что крепость занята врагом. С помощью установленных в крепости баллист и катапульт они пытались атаковать корабли, но не преуспели в этом — снаряды падали мимо, а останавливаться или подходить к острову для того, чтобы дать гарнизону возможность прицелиться, энтикейцы не собирались.
Спустя час они уже высаживались в Цейне, северном предместье Маука. Городок, в котором жителей было меньше, чем солдат в армии Рекана, встретил завоевателей без какого-либо сопротивления. Капитан стражи и двое его помошников были арестованы и посажены под замок, и на этом карательные действия Ордена Лилии закончились. Орден возвел лагерь к юго-западу от Цейна. Сотня Тезака Ротдельфа была отправлена патрулировать южную дорогу, которая вела в Маук, и ее окресности; сотня Гайна Фербана — оставлена стеречь город и лагерь; а сотням Кельмара Айо и Джена Дарбельта приказано отдыхать до утра. К утру тюрьма пополнилась двумя десятками людей, выловленных подчиненными Тезака — все очень стремились попасть в Маук, невзирая на глубокую ночь, и хотя все клялись, что направляются туда исключительно по личным делам, Тезак справедливо оценил их действия как попытку сообщить властям Маука о высадке энтикейцев на севере.
Котики, Коршуны и Скаты разграбили несколько домов в Цейне, но разгуляться в городе Гайн им не позволил. Цейн находился под контролем Лилии, а это значило, что ни грабежей, ни насилий, ни поджогов в городе не будет. Кланы проявили недовольство, но этим и ограничились.
Утром Кельмар занял место Тезака и Гайна, а Джен Дарбельт был отправлен дальше на юго-запад — там было несколько укрепленных поместий, которые следовало взять, а их владельцев — заставить присягнуть королю Энкледу Первому. Взятая силой клятва стоила немного, и рассчитывать на верность ильсовских рыцарей не следовало, но зато это был прекрасный способ показать, на чьей стороне сила и кто теперь владеет этими землями. Кланам был отдан на откуп северо-запад — и, говорят, крики из тех городков, что привлекли их внимание, были слышны за мили окрест, а дым от пожарищ виден даже в Мауке.
На вторые сутки Орденом была перекрыта не только северная дорога Маука, соединявшая его с Цейном, но и западная, что вела в центральные области страны. В город, однако, по-прежнему можно было свободно попасть — у Маука оставалась южная дорога, а также морские пути. Полностью блокировать Маук Лилия пока не собиралась.
Вечером того же дня случилась первая стычка — отряд стражи из Маука, несколько дворян и пара сотен вооруженных горожан прибыли проверить силы Лилии на западной дороге. Потеряв дюжину убитыми, они отступили, в то время как Лилия не потеряла никого. Позже из города приехали родственники убитых — забрать тела. Орденцы поначалу хотели требовать выкуп, но Тезак рассудил, что поскорее избавиться от покойников, лишавших отряд мобильности — в его же собственных интересах, и отдал тела задаром. А вот пленников — шестерых горожан и одного рыцаря — он не отдал, отправив их в тюрьму в Цейне.
