Ничего не подозревавшая Вика листала журнал и думала о том, что ей надо купить в Париже. Все-таки такой шанс! Хотя финансов катастрофически не хватает. Она расстегнула молнию на сумочке, достала зеркальце и помаду, намереваясь поправить макияж, как вдруг почувствовала что-то странное. Ее лицо в зеркале неожиданным образом стало терять контуры, оно расплывалось и дробилось на множество бликов, и эти блики куда-то стремительно уплывали. Вместе с ними поплыли и контуры стеклянного накопителя, лица окружающих ее людей и девушка в форме работника авиалиний, вошедшая в дверь, видимо, за тем, чтобы объявить посадку. Испугаться Вика не успела, потому что все произошедшее заняло какие-то доли секунды.Вика попыталась встать, но вместо этого сползла с кресла на пол и уронила голову на грудь.
– Девушке плохо! – закричала какая-то женщина. – Помогите кто-нибудь!
– Обморок, – констатировала подбежавшая к Вике сотрудница аэропорта. – Давай ее в медпункт.
Вика очнулась на узкой больничной кушетке в медпункте аэропорта Шереметьево-2.
– Ну наконец-то, – проворчала сидящая за столом женщина в белом халате. – Что же это ты, милая? Такая молодая, и на тебе.
– Что со мной? – прошептала Вика.
– Обморок.
– Почему?
– Почему?! Это у тебя надо спросить почему. Не ешь, поди, ничего, вот от голода и бухнулась.
– Ерунда, – сказала Вика. – Мне надо идти. У меня самолет.
– Лежи пока. Самолет твой все равно уже улетел.
– Как улетел? Этого не может быть!
Врач Петрова, дежурившая в тот день в Шереметьево, лукавила. Рейсу 3497 задерживали взлет. Ожидали пассажиров, которые зарегистрировалось, но на посадку не явились. Не только ангел Вика узнал о готовящемся в последний момент. Остальным “опоздавшим” тоже пришлось проявить фантазию. Кто-то напился до чертиков и уснул прямо в баре, кто-то мучился животом, да так, что покинуть туалетную кабинку не было никакой возможности. А одна дама преклонных лет вдруг почувствовала необъяснимую тревогу и, решив, что что-то наверняка случилось с ее любимым котом Тимошей, оставленным на попечении соседки, плюнула на Париж и рванула домой, в Раменки, прямо из зала вылета.
– Здоровье важнее, – отрезала врач. – Пока я не осмотрю тебя и не выясню причину твоего обморока, ты никуда не полетишь. Если все будет нормально, улетишь следующим рейсом.
– А когда следующий? – жалобно пропищала Вика.
– Так, фамилия, имя, отчество, год рождения? – строго произнесла Петрова, приготовившись записать все эти данные на специальном бланке.
Осмотр занял почти час. Врач Петрова оказалась дамой очень дотошной. Несмотря на то, что результаты осмотра не дали ничего, кроме незначительных скачков давления и небольшой тахикардии, голос Петровой звучал очень скорбно:
– Тебе, моя дорогая Виктория Викторовна, необходимо срочно посетить врача-терапевта. Пройти более тщательное обследование, сдать анализы.
– А что у меня? – испуганно спросила Вика.
– Так сразу не скажешь. Но давление скачет, и наблюдается явная тахикардия. Возможно, это проявления вегетососудистой дистонии, а может быть, что-то и посерьезнее. Еще есть вероятность, что это симптомы беременности.
– Бе-бе-ременности?
– Да. А что ты так удивляешься?
– Нет. Это не беременность.
– Ну, тебе виднее. Дети есть? – строго спросила врач Петрова.
– Нет.
– Плохо.
– …
– Ну что же. Можешь идти, но продолжать полет я тебе не рекомендую.
– Я и начать его не успела.
– Вот и хорошо. Тебе лечиться надо, а не летать в таком состоянии.
Вика вышла из медпункта едва ли не в шоке. Она не собиралась следовать совету этой врачихи, во всяком случае в той его части, которая касалась непродолжения полета. Надо срочно подойти в справочную и узнать, что можно сделать. Как можно болеть, если у Корольковой через три дня свадьба в Париже? Однако самочувствие Вики было неважным. Голова кружилась, подташнивало и звенело в ушах. Практически добравшись до информационного киоска, Вика внезапно испытала сильную подкатывавшую к горлу тошноту. Пришлось срочно бежать в туалет. Вику рвало, и с каждой минутой она чувствовала себя все слабее и слабее. Вместе с силами уходило и желание лететь куда бы то ни было. Даже в Париж. – Я здесь ни при чем, – оправдывался ангел Вика. – Это малыш. Он не хочет лететь ни в какой Париж.
К моменту выхода Вики из туалета в аэропорту наблюдалось какое-то нездоровое оживление. По тому, как быстро сновали по залу работники аэропорта и люди в милицейской форме, было ясно: что-то случилось. Погруженная в свое странное состояние, Вика не заметила всей этой суеты. Она обратилась к первому попавшемуся бомбиле с просьбой довести ее до Бутино и, только сев в его машину, вспомнила о чемодане. Где его теперь искать? Да плевать. У Вики не было сил ни на продолжение поездки, ни на поиски чемодана. Домой, срочно домой. Принять душ и лечь. Потом она решит, что делать.
– Че-та там случилось. Вы не знаете? – громко спросил водитель, едва они отъехали от аэропорта.
– Не знаю.
– Какой-то пожар вроде. “Скорых” понаехало и ментов.
Вика молчала, и водитель отстал.
Уже на въезде в микрорайон Бутино у Вики зазвонил мобильник.
– Боже, Вика, с тобой все в порядке? – раздался взволнованный голос тетушки Поли.
Вика встретила ее сегодня утром во дворе. Тетушка Поли вела своих девочек то ли на английский, то ли на рисование. Вика не помнила подробностей. Она садилась в такси, чтобы ехать в аэропорт, и перекинулась с Поли парой фраз.
– Ты уезжаешь? – спросила Поли.
– В Париж, – радостно сказала Вика.
– Париж – это столица Франции, – тут же встряла ее младшая дочка.
– Правда? – сказала Вика и гордо добавила: – У меня там подруга замуж выходит. Я на свадьбу, на три дня. – Она ожидала, что одна из маленьких Квазимодо скажет что-нибудь вроде: “Свадьба – это когда люди женятся”, но те молчали.
– Хорошо тебе съездить! – пожелала Поли.
“Откуда она знает, что я не улетела?” – подумала Вика и на всякий случай спросила:
– Поли, что ты имеешь в виду?
– Только что передавали в новостях. Катастрофа с рейсом тридцать четыре девяносто семь “Москва–Париж”. Пожар при взлете. Это не твой, случайно?
– Мой. Со мной все в порядке. Приеду, расскажу.
– Че там? – заерзал шофер, догадавшийся по Викиным ответам, что речь идет о происшествии в аэропорту.
– Говорят, пожар при взлете рейса “Москва–Париж”.
– Да вы че? Не, ну а, с другой стороны, че еще ждать от наших авиаперевозок? На старье летаем, на всем экономим, самолеты уже чуть ли не каждый день падают. Я вот на самолетах не летаю. Ну на фиг! Я уж лучше на машине поеду, если мне куда надо будет, – сказал он, поддав газу, чтобы успеть проскочить на желтый сигнал светофора. – Вы сами-то откуда прилетели?
