Когда уже дело близилось к концу, и насобирали полторы сотни болтов — всё равно все не соберешь — Ярослав полностью переключился на свою страсть. Он собрал четыре десятка копейных наконечников, два десятка кинжалов, десяток бронзовых топоров, десяток охотничьих луков и множество стрел. Обойдя поле, выбрал шесть орочьих щитов, крепких и добротно сделанных. Необходимо заметить, что трофееманией болел не только он. Мало кто побывавший на поле не унес безделушку: кто ножик, кто лук со стрелами. А что касается щитов, то их собрали почти все, они вообще были в дефиците, и не каждый землянин его имел.
За таким занятием время летит незаметно. Прошло два часа. Вот уже свёрнут лагерь, колонна сдвинулась с места, продолжая путь. Люди Ярослава прекращают поиски, присоединяются к остальным.
Теперь дорога лежит через перелесок, на котором их пытались удержать орки, и далее выходит к заливным лугам и тихой полноводной реке, затем поворачивает на запад, вдоль неё, и вьется в надежде найти переправу. Отдохнувшие лошади бодро тащат свой груз, люди, еще не отойдя от переживаний, ведут оживленные беседы и споры. Уже вечереет, а брода все нет, возницы подгоняют лошадей.
Эта неширокая, но глубокая речка с топкими берегами является естественной границей двух орочих племен, и люди стремятся скорее преодолеть ее в надежде уйти от тех опасностей, что они пережили за два дня, и найти покой на другом берегу. За четыре дня с момента своего появления на Троне они прошли сто с лишним верст по землям, далеко не гостеприимным к людям. Преодолели многие опасности, но надежда на благополучный исход не должна покидать их.
* * *Брод показался под самый вечер, после трех часов пути. Смеркалось. Последняя звезда оставляла свою сменщицу, вечернюю зарю, когда лошади ступили в воду. Брод оказался мелкий и илистый, сложностей с переправой не возникло. Возы без спешки один за другим преодолели преграду, многие люди даже не замочили ног. Движение обоза не прервалось и на минуту, успех переправы вселил бодрость не только в людей, но, что может показаться странным, и в лошадей. Они весело тащили повозки еще два часа, уже в кромешной темноте, спеша уйти подальше от пограничной реки. Ночью, когда лагерь был поставлен, некоторые наиболее впечатлительные собирались у костров, пытаясь в узком кругу выплеснуть свои эмоции, обсудить планы на будущее.
- …Вот–вот, — эмоционально размахивая руками, говорил Саня, — я в него попал, а он бежит.
— Да ты промазал, — поддевает Лопата.
— Нет, я говорю! Нет! Разве с такого расстояния промажешь, — возбужденно уверяет первый, — с болтом в груди бежит и машет копьем, и как даст с разбегу по щиту!
— Я за Саней в этот момент был, — уверяет Бомба, — споткнулся орк тот, вот и врезал по щиту, потом уж ты его пришил.
— Не споткнулся. Что ты мог видеть? После удара я из‑за щита тык его и пустил в расход.
— А ты, Ярослав, что скажешь? Как было дело? — постарался подтвердить свое мнение Лопата.
— Что я могу сказать, не видел ничего, у меня своих орков целая толпа была, чуть дубинками не заглушили, как рыбу. Спасибо, Аня вот спасла, не дала помереть.
— Она у нас вообще молодец, героическая попалась, — начал расхваливать девушку Саня, — такой ни у кого нет, хорошо, что ты, Ярослав, успел её в первый день к нам переманить, не опоздал, не то другие могли перехватить.
— Анюта всем нам помогала, — похвалил Тимофеич, — как ты додумалась только?
— Я еще с прошлого раза заметила, что со стороны бить сподручно. Вот когда схватились вы, я отошла назад немного, за щит спряталась и давай в них палить, конечно, не без разбора, у меня четыре арбалета было, — смущаясь таких восхвалений, отвечала та.
— Командир, надо нашу Анюту отметить, приказ издать или медалью наградить, — смеется Тимофеич.
— Да, награды достойна, как только будет возможность, изготовим ей медаль или венок как девушке за спасение товарищей в бою. Я это серьезно говорю, все должны знать наших героев, и за убитых орков надо знаки придумать, и чтоб те на виду красовались.
Далее разговор шел своим чередом, Ярослав отозвал Анюту в сторонку:
— Конечно, тебя сейчас расхваливают, но ты не задирай нос. Был приказ бежать в лагерь, как только заваруха пойдет. Почему ты меня ослушалась? Орки могли убить!
— Тебе разве не все равно, убьют меня или нет? — ехидно спросила девушка.
— Почему мне должно быть все равно? Вовсе не все равно. Я обещал заботиться о тебе, и обещаю постараться вернуть домой.
— За что такие привилегии? Я не одна, кого выкрали! — возмутилась Аня.
— Остальные во многом виноваты сами, поплатились за свое поведение, ты — другое дело. Ты мне небезразлична.
— Другое дело, — передразнила его она, — насилие ни чем нельзя оправдать.
— И не оправдываю, считаю, тем, кто хочет вернуться, нельзя препятствовать, — несколько смущенно отвечал Ярослав.
— Тогда почему мы идем на юг, а не на север? - напирала Анна.
— Потому что идти на север сейчас самоубийство, Врата на Землю закрыты, и когда откроются, неизвестно.
— Что тогда делать? — не унималась девушка.
— Ждать. Надеяться и ждать, и не унывать — все будет хорошо, старался успокоить Ярослав.
— Сколько ждать? — настойчиво потребовала ответа Анна.
— Не знаю — полгода, год, — уточнил Ярослав.
— Да за это время мои родители с ума сойдут, — всплеснула руками та.
— Возможно, нет. Олег говорит, что время за вратами течет неравномерно, возможно, они ничего даже не узнают. Точнее до сих пор ничего незнают.
— Как такое может быть?
— Не знаю, надо у Олега спросить, а он у нас известный темнила.
— Так бы взяла и вашему Олегу по башке чем‑нибудь, — показала кулаком желаемое.
— Ты его не осуждай. Он великое дело делает, «политик», сама понимаешь, в этом деле надо быть циником.
— Это из той оперы, где лес рубят — щепки летят. Я что, щепка получаюсь? — возмутилась Аня.
— Не только ты, и я тоже, все мы плывем по одной реке.
— Если это река, — она указала рукой на дорогу, — то ты в ней не щепка, а бревно. Ты самый главнючистый главнюк.
— И этот главнюк поможет вернуться домой, — уверенно обещал Ярослав.
— Когда? — с нетерпением воскликнула Анна.
— Когда бог даст, — успокаивающе произнес Ярослав.
Собеседница отвернулась и больше не хотела говорить. Костер прогорел, подбросили еще сушняку. Рядом лошади неторопливо хрумкали травой, сегодня их тяжкий труд закончился поздно, и они паслись, наверстывая упущенное.
К костру подошел Олег, присел с краю.
— Не спится? — тихо спросил он.
— Разве уснешь, все переживают сегодняшний день.
— Нам сегодня повезло, — стал развивать мысль Олег, — одна ошибка — и все могло, закончится иначе.
