Уже сильно за полдень Верран с Нидом отправились на домбулисе на Солнечный плот — гигантское плавучее сооружение, расписанное самыми яркими красками. Именно отсюда толпы лантийцев следили за борьбой пузырей.
Борьба пузырей издавна слыла более чем безопасным занятием. Несколько соревнующихся вставали на легкие надувные плоты, именуемые пузырями, и принимались осыпать «вражеские» суденышки заостренными стержнями, чтобы проткнуть их, выпустить из них воздух и заставить тем самым противника прыгнуть в воду. Последнего, кто оставался на плоту к моменту окончания состязания, объявляли победителем. Так было раньше. Но в правление нынешнего герцога на смену безобидным стерженькам пришли остроконечные дротики и поражать ими начали не только плоты, но и тела соперников.
Нид сумел подыскать отличное место на самом краю плота, отсюда было прекрасно видно все состязание. Но Верран вскоре поняла, что это зрелище ей не нравится. Кое-кто из борцов вышел на турнир, вооружившись особенно острыми дротиками, и соревнование переросло в кровопролитие. Верран поспешила отвернуться. Уж лучше наблюдать за лицами зрителей. И вскоре она высмотрела в толпе знакомый профиль. Это был Бренн Уэйт-Базеф.
Верран вспомнила их последнюю злосчастную встречу и подумала о том, стоит ли ей подойти к молодому человеку. Он ее вроде бы еще не заметил — так не лучше ли и ей самой скрыться от греха подальше? «Да нет, что за глупости, — подумала она. — Убегать от Бренна Уэйт-Базефа было бы сущим ребячеством». Она помахала рукой, привлекая к себе его внимание, потом намеренно посмотрела ему прямо в глаза. Бренн явно удивился, более того, ему стало не по себе. На мгновение он, казалось, заколебался, не обратиться ли в бегство самому. Верран с улыбкой подозвала его к себе. Молодой человек подошел к ней, однако на улыбку не ответил.
«Как молодо он выглядит, — удивленно подумала она. — Просто мальчик!»
И сердечно с ним поздоровалась.
— Добрый вечер, леди Грижни, — сухо ответил он.
Возникла неприятная пауза. Верран гадала, что бы такое сказать. Бренн был одет в черный плащ с двуглавым драконом, и это не укрылось от ее внимания.
— Значит, ты стал чародеем, Бренн! Мои поздравления. Я знаю, сколько это для тебя значит.
— Ваша милость чрезвычайно любезны.
— Значит, ты добился всего, чего хотел? Я хочу сказать, теперь ты входишь в орден Избранных.
— Я учусь, я экспериментирую, я надеюсь добиться большего.
— Значит, ты доволен жизнью?
— Мудрость приносит удовлетворение; по меньшей мере хочется на это надеяться. Но со стороны вашей милости очень любезно осведомиться об этом.
— А ты не можешь, Бренн, называть меня просто по имени? Мы с тобой в конце концов не впервые видим друг друга.
— Вот как? Но я впервые вижу леди Грижни, супругу магистра высшего Совета.
— Надеюсь, мы с тобой обойдемся без взаимных попреков.
— На твоем месте я бы тоже на это надеялся.
— Ты по-прежнему сердишься на меня. Но мы не должны становиться врагами. Тебе самому этого наверняка не хочется!
— Вот уж не думал, что мои желания имеют хоть какое-нибудь значение для вашей милости. — Бренн наконец дал волю своему темпераменту. Голос его стал громче, глаза гневно запылали. — Мне пришлось прийти к выводу о том, что мои желания не имеют для тебя никакого значения. И произошло это в от день, когда ты позволила продать себя в брак без любви, когда пошла замуж за старого развратника!
Нид предостерегающе зашипел, и Верран поспешила успокоить его. Но эта заминка дала ей возможность справиться с собственным раздражением. И когда она заговорила, голос ее прозвучал спокойно:
— Тебя неправильно осведомили, Бренн. Никто меня не продавал. Лорда Грижни нельзя назвать ни стариком, ни развратником. Он хороший человек, более того, он великий человек. И в моем браке не отсутствует любовь. Напротив, я счастлива.
— Счастлива, — презрительно оскалился Бренн. — И думаешь, я в это поверю? Ты не можешь быть счастлива с таким человеком, как Грижни! Самое большее, что тебе удастся, — это внушить себе, что ты счастлива. Но все твое так называемое счастье — самообман.
— А какая, строго говоря, разница? — спросила она с выдержкой, которая привела его в еще большую ярость.
— Разница в том, что он воспользовался Познанием, чтобы затуманить твой разум! Зная Грижни, я не сомневаюсь в том, что он поступил именно так.
— С меня довольно. Я не хочу слушать ничего в таком роде. Ты ничего не знаешь о нем. А теперь я уйду.
Она повернулась, собираясь уйти, но Бренн, удерживая, положил руку ей на плечо. Нид чудовищно зашипел, изготовившись нанести удар. Ей пришлось успокоить разгневанного мутанта.
— Подожди… Не уходи… Я прошу прощения… — Вид у него был и впрямь виноватый. — Я был слишком груб, но только потому, что переживаю за тебя.
Она моментально простила его.
— Но за меня не надо переживать. Поверь мне…
— Я тревожусь за твою безопасность. Послушай, Верран. Ты единственная женщина, которую я когда-либо любил. И твое замужество ничего в этом не меняет. Я собираюсь хранить верность тебе всю жизнь.
— Но, Бренн, тебе всего двадцать один год…
— Это не имеет значения. Я на другую женщину даже не взгляну. — Она не поверила ему, но спорить на эту тему не имело никакого смысла. — Твое счастье и твоя безопасность — вот что меня волнует. А я знаю, что и то, и другое подвергается опасности, пока ты остаешься в доме у Грижни.
— Я тебя не понимаю.
— Ты не понимаешь другого. Ты не понимаешь того, что за человек на самом деле Фал-Грижни. У меня есть друзья среди Избранных — и весьма высокопоставленные друзья, — и они рассказали мне о твоем муже такое, что у тебя уши бы завяли, если бы ты только услышала!
— Значит, твои друзья — лжецы. Или невежды. Или и то, и другое сразу, — заорала она, дав наконец волю и собственному темпераменту. — Кто они такие?
— Я же говорю тебе, что они маги. То есть люди, знающие Грижни — и его поступки, и его характер!
— Знающие его лучше, чем собственная жена?
— Ах, да что там! Можно не сомневаться в том, что с тобою он добр. Ему хочется повернуться к тебе светлой стороной. Иначе юная девица не стала бы обожать стареющего самодура. Но скажи мне, Верран, а что тебе известно про Фал-Грижни доподлинно? Что тебе известно о его прошлом? О его злодеяниях, о его злоупотреблениях должностным положением в качестве магистра ордена Избранных? Знаешь ли ты что-нибудь о его властолюбии? О его безжалостности? Или, например, о его экспериментах? Или о том, как он извращает великую мощь, данную ему в рамках Познания? Вот скажи мне, над чем он работает прямо сейчас? Тебе известно хотя бы это?
