— Кристиан, слишком рано. Эти дети еще не готовы. Не все как Магдалена, тем более это совсем другой аспект.
— Магдалена. При чем тут она? Дело вовсе не в ней. Ты думаешь это все из-за ее дочери, Элфи?
Харм глянул под ноги и обнаружил, что висит в воздухе. Он попытался уцепить за деревяшки опор навеса, но не дотянулся и грохнулся о землю. От удара он открыл глаза:
— При чем тут Элфи? — вслух произнес Харм и приложил ладонь ко лбу.
Харм сидел на полу около входа в столовую, а, присутствующая здесь детвора уставилась на него. Элфи раскраснелась и резко отвернулась.
— Она ему приснилась! Размечтался! — чей-то дерзкий выкрик вылился во всеобщий хохот, а Элфи охваченная смущением помчалась прочь.
Харм поднялся и, не обращая внимания на язвительные ухмылки, первым вошел в отворившуюся дверь столовой комнаты. Вэйосы уставились на него, но Харм не обращал на них внимания. Он был шокирован, сон казался ему настолько реальным. Каждая деталь: коридоры, люди, грядки, цветочные кусты, — все четкое, не расплывчатые, как обычно, бывает, в сновидениях. Но отчего вся обстановка походила на черно-белый мир, как на старинных фотографиях? Хотя нет, кое-что цвело и дышало красками. Некоторые коридоры и часть посадок Хванческого огорода. Почему Харм во сне не понял, что это странно, что это не может быть реальным? Только сейчас нестыковка показалась ему очевидной: яркие пятна красок, но основная черно-белая панорама — так не бывает! Но более всего настораживало, что предполагаемое место ушиба немного побаливало. Такого не случалось раньше. И Элфи! Опять Элфи! «Элфи… Смолги… Надо разобраться! Но сначала обед», — подумал Харм и направился к накрытому столу.
Решив на время не морочить себе голову расследованием, он принялся за оладушки, плавающие в сметане с каплями красного сиропа. Скорее всего, черешневого. Из огромного улья, Харм налил себе фруктовый сок, представляющий собой сладкую желтоватую с мякотью жидкость. Любые дела отходили на второй план, когда рядом появлялись лакомства. Правда сказать, для Харма любая еда была лакомством.
Помимо оладий, сегодня Харму достались: поджаренные гренки, смазанные вкуснейшим гусиным паштетом; воздушные пампушки фрикаделек во взбитом картофельном пюре, пирамидка зеленого салата из овощей. Кроме того тарелка супа быстро нашла место на подносе Харма. Он выловил аппетитные кусочки из пятидесятилитровой супницы с рыбным бульоном, в котором плавали овощи и крупные ломти красной рыбы. Название этой рыбы Харм не знал. Да и как все это запомнить, ведь меню столовой в Куполе Природы славилось богатым разнообразием?
Через время столовая комната опустела, а Харм все еще не окончил свой обед, но так получалось всегда. Самый голодный ученик Воллдрима пытался наедаться на сутки вперед, дабы продержаться до утреннего чая с пузатой булочкой на школьном завтраке.
Для вэйосов уроки уже закончились, а старшие ученики приходили на обед намного позже. Харм знал: сейчас госпожа Пришвин вынесет ему пакет с продуктами. К нему он не притронется. Это для его семьи!
Харм отъедался, а в это время с бедняжкой Элфи случилась странная история.
Элфи бежала подальше от стыда. «Почему с ней случаются неприятности. Что за мальчик этот Харм?» Школа не казалось ей такой уж прекрасной, как до начала занятий. Купол Природы не интересен, может она ошиблась в выборе? Мысли бились в детской головушке. Элфи остановилась около кабинета с чучелами животных. Дверь в самый жуткий класс была распахнута. Младшие ученики не понимали, почему ярые любители животных позволяют такому чудовищному классу находиться под крышей школы? Из животных делали статуи, а их стеклянные глаза пугали.
Вдруг из-за угла она услышала приближающиеся шаги и разговор двух людей:
— Кристиан, слишком рано ты решил рассказать о мечтателях. Не все как Магдалена, тем более она начинала в другом корпусе.
Элфи замерла. Магдалена — это ее мама. Почему они говорят о ней? Может это какая-то другая Магдалена.
Голос мистера Хванча вдруг стал резким:
— Магдалена? Мэри, зачем ты опять вспомнила? Дело не в ней! Ты думаешь это из-за Элфи?
Элфи стало совсем не по себе, она и не заметила как вошла в класс с чучелами и вжалась в львиную гриву царя зверей. Двое споривших поравнялись с дверью в кабинет чучел и прошли мимо, голоса стали отдаляться, но Элфи еще успела расслышать часть разговора:
— Дети не всегда наследуют лучшее от родителей. Но два родителя — мечтатели…
— Не надо завидовать Кристиан.
— О нет, дело вовсе не в этом. Она маленькая и не понимает, но уже начала мечтать. Ты слышала, змея то была ненастоящая! А дерево, под которым ей стало плохо… оно изменилось. Ты сама видела!
Элфи окаменела: «Я что делаю? Мечтаю? Но все дети мечтают. Что в этом такого? При чем тут моя мама? Родители мечтают? Ну и что? Все мечтают. Какая змея? Не та ли, что пыталась на меня напасть? Что значит „дерево изменилось?“ Она была испугана, и в то же время недоумение охватывало ее: „Мечтать хорошо. Меня всегда так учили. Если нет мечты, то ты и не живешь“».
Знакомые голоса мистера Хванча и старушки Мэри давно растворились в тишине, но Элфи еще сильнее втиснулась в чучело льва и никак не могла прийти в себя. Она не двигалась, а мысли будоражили детское сознание. Сотни вопросов зарождались в голове и, оставаясь без объяснений, пугали маленькую девочку. Вскоре в классе появился сам чучеловед.
— Кто тут дышит? Класс еще не проветрился, детишкам сюда нельзя. Воск надо выветрить до урока, — медленно промусолил он.
— Простите. Это я, — у Элфи перехватило дыхание: «Что еще должно случиться? Сколько можно? Легче умереть, чем выдержать такое!» С трудом она выдавила, — я шла в столовую комнату и, наверное, не там свернула. Я пойду, — она вышла из-за чучела льва и переминаясь с ноги на ногу неуверенно направилась к выходу.
— Иди, иди дитя, — чучеловед взял Элфи за руку.
Сердце девочки чуть не лопнуло от ужаса. Господин Ветхон обладал пугающими манерами, а его внешность вселяла ужас в людей, которые его мало знали. Странный, слеповатый, с несуразной полнотой и всегда прислушивающийся, вымученными движениями и манерами он выставлял вперед правое ухо. Казалось, что в него встроен локатор, который помогает тому передвигаться боком, минуя преграды. Разговаривая с кем-либо, он наклонялся и прищуривался, при этом становился похож на хитрого и злобного персонажа из детских сказок. Однако Ветхон обладал невероятно острым слухом, порой, казалось, что он может слышать даже через стены.
Чучеловед сжимал тонкую ладонь Элфи и вел ее к выходу не спеша, словно он слышал мысли Элфи, получая удовольствие от узлучаемого ей страха. Наконец Элфи ступила за порог кабинета. Тут же вырвав руку из пухлой ладони Ветхона и выдохнув, крикнула:
