— Олег! Вот они.
Князь кивнул своему гридню, а затем, бросив взгляд на Авося, сказал:
— Мы ещё поговорим об этом.
Гребцы подняли вёсла. Драккар должен был остановиться.
4
Большая группа всадников ждала на берегу, пока не причалило судно варягов, вскинутое носом на отмель. Среди всадников выделялся один, вернее, как понял Авось, — одна. Она сидела в седле прямо, однако по-женски, свесив ноги в одну строну. Большую часть лица наездницы, то ли от пыли, то ли по какой иной причине, скрывала полупрозрачная вуаль. Густые тёмные волосы венчал массивный и высокий гребень. Множество украшений было в её волосах и ушах, а золотые цепочки тянулись даже вдоль лица. А потом Авось увидел её глаза, и юноше показалось, что он утонул в них. Взгляд прекрасной наездницы, не задержавшись на Авосе, заскользил дальше и остановился на князе Олеге. На секунду переместился к кагану, уже почти пришедшему в себя, и вернулся к князю. И тогда она улыбнулась. А князь Олег с улыбкой и достоинством поклонился ей — стало ясно, что они знакомы.
— Кто она? — заворожённо прошептал Авось.
— Её называют «вечерней зарёй хазарского народа», — пояснил Фарлаф. — Это принцесса Атех. И тебе лучше закрыть рот, а то похож на зайца в марте.
— А что происходит с зайцами в марте? — искренне поинтересовался Авось.
— То же, что и с тобой, — усмехнулся берсерк, но, впрочем, вполне добродушно. — Я к тому, что неучтиво так пялиться на принцессу.
Невзирая на женские одеяния, под походным плащом принцессы сверкал кривой ятаган, а к рукаву крепился небольшой золотой кинжал, острый, как жало.
— Светлейшая принцесса Атех приветствует князя Олега и его гридней! — зычно провозгласил Рас-Тархан.
— Давно назначенная встреча вдвойне приятна, — вежливо отозвался князь и снова поклонился.
Каган, узнавший принцессу, встрепенулся, хотел было подняться на ноги, но обессиленно осел в тень навеса.
— Они опоили божественного кагана дурманящим зельем, — пояснил Олег, — но теперь его действие заканчивается.
Паланкин для кагана уже ждал на берегу. Рас-Тархан и несколько воинов поднялись на борт. Командир хазарской гвардии обнялся с князем Олегом и двинулся к навесу, чтобы помочь своему правителю.
— Божественному кагану не мешало бы подружиться с мечом, — чуть слышно усмехнулся в бороду Фарлаф, — и с чаркой доброго мёду.
— Не болтай, Фарлаф, — осадил берсерка Свенельд, — а то нам придётся подружиться с хазарскими стрелами.
— Я к тому, что прогулка на свежем воздухе пошла мальчишке на пользу, — не унимался берсерк и, заметив, что Авось теперь, раскрыв рот, рассматривает гвардейцев со смуглыми, почти чёрными лицами, указательным пальцем подтолкнул вверх нижнюю челюсть юноши. Рот Авося захлопнулся. И снова раскрылся.
— Чернолицые! — обескураженно прошептал Авось.
— Весьма славные воины, скажу я тебе… — кивнул берсерк.
Гридни Олега и Авось вслед за паланкином спустились на землю.
Возможно, сердце Авося не оказалось бы разбитым, а жизнь его не подверглась бы смертельной опасности, будь он, княжий сын, обучен хоть каким-то манерам. Или хотя бы азам восточного придворного этикета, уходящего корнями даже не в традицию, а в легенду. Потому что, пока все занимались передачей кагана, юноша, воспользовавшись паузой, двинулся к принцессе.
— Вечерняя заря хазарского народа! — начал он. — Дозволь мне сказать, что, если бы мне пришлось сегодня умереть, я был бы счастлив. — Обескураженный Фарлаф, услышав эти слова, лишь вздохнул, Олег же смотрел на юношу с ужасом. — Потому что мне довелось увидеть такую красоту, какую я не увижу никогда больше.
— Он сошёл с ума, — прошептал Свенельд.
Принцесса Атех в удивлении поглядела на пылкого юношу. К ним уже двинулись личные телохранители принцессы, а Авось, видимо посчитав взгляд принцессы за благоволение, с воодушевлением закончил:
— И в моём сердце ты теперь затмила и вечернюю, и утреннюю зарю.
Поражённые этой немыслимой выходкой гридни Олега и воины Рас-Тархана, казалось, на миг потеряли дар речи. А юноша, решив подкрепить своё красноречие, коснулся ладонями сердца и вскинул руки.
Этого лошади принцессы Атех оказалось достаточно. Захрипев, она испуганно заржала и встала на дыбы. Принцесса вскрикнула и через миг уже очутилась на земле.
Галантный Авось с безудержностью самоубийцы бросился к наезднице, чтобы помочь ей подняться.
— Не смей касаться принцессы! — прокричал князь Олег.
Фарлаф Железная Башка застонал. Рас-Тархан коснулся своего меча в ножнах. Но было поздно. Быстрый и ловкий Авось уже протянул принцессе руки, поднимая её на ноги.
Принцесса вздрогнула. Никто не заметил, как молниеносно оказались натянутыми хазарские луки — воины ждали лишь кивка Рас-Тархана. Гридни тоже схватились за рукояти мечей, но Олег сделал отрицательный жест.
— Он мне уже начинал нравиться! — в отчаянии покачал головой Фарлаф.
Принцесса Атех пристально вгляделась в лицо юноши. И почему-то… не убрала своих рук. По крайней мере, не сразу. Какую-то долю секунды молодые люди, как заворожённые, смотрели друг на друга.
— Обычно чужеземцам за это полагается смерть, — промолвила Атех.
— Я не знал, — прошептал Авось, но продолжал удерживать ладони принцессы; не силой — её руки просто покоились в его, — но я ни о чём не жалею.
— Ты смел. Или безрассуден. Как твоё имя?
— Авось.
Принцесса Атех чуть повела плечами и мягко убрала свои руки, затем, успокаивая, коснулась своей лошади.
— Не бойся, Имар, — произнесла она, похлопывая кобылицу, и непонятно добавила: — Он не волк.
Снова посмотрела на юношу. Её ресницы задрожали. Спросила:
— У тебя есть мать? Или сестра?
— Моя матушка и сестра давно мертвы, — сказал Авось.
— Никто из незнакомцев не подходил ко мне так близко, — произнесла принцесса. — Ты бы даже не понял, за что умер.
— Нет! — вдруг твёрдо возразил Авось. — Я бы понял, что меня убили стрелы любви.
Принцесса усмехнулась, но тут же потупила взгляд. Снова усмехнулась. Сделала жест своей гвардии — и смертоносные стрелы скрылись в колчанах хазарских лучников.
— Мир меняется, — произнесла принцесса. — Божественного кагана несут на своих плечах храбрые варяжские воины. Отчаянно храбрый юноша чуть не обжёгся о кровь Вечерней Зари. Мир меняется, и с ним меняемся мы.
Принцесса Атех постояла, словно в замешательстве, потом, быстро обернувшись к Авосю, сказала:
— Твоя сестра жива. Я была в её снах. И в снах её ещё не рождённого сына.
