— Хорошо… наверное.
— Ну, так ты теперь его девушка? — еще раз спросила Челси.
— Не знаю. Может быть?
— Это вопрос? — насмешливо уточнила Челси.
— Не знаю. — Лорел покосилась на нее. — Ничего, если я тебе расскажу?
— Ничего! Буду представлять себя на твоем месте.
— Ты иногда говоришь очень странные вещи, — уныло пробормотала Лорел.
— Да, Дэвид тоже замечал. Мне кажется, люди редко говорят, что думают.
— Это уж точно.
— Ну, так вы встречаетесь или нет? — не отставала Челси.
Лорел пожала плечами.
— Я правда не знаю. Иногда мне этого хочется, но ведь у меня раньше не было парня. Даже близкого друга не было. Это так здорово… Я не хочу терять друга.
— Может, не потеряешь.
— А я не уверена.
— У отношений масса дополнительных плюсов, — сказала Челси.
— Например?
— Если вы уже целуетесь, то он будет делать за тебя домашку по биологии.
— Заманчиво, — ответила Лорел. — Я в биологии полный ноль.
Челси широко улыбнулась.
— Так он и сказал!
Лорел удивленно выпучила глаза.
— Что? Не может быть!
— Ну, это не секрет. Ты каждый день плачешься за обедом, что ничего не понимаешь. Дэвид тебе пригодился бы.
— Почему ты меня уговариваешь? Большинство девушек на твоем месте попытались бы нас рассорить.
— А я не большинство, — обиженно ответила Челси. — И к тому же, — смягчившись, добавила она, — ему будет с тобой хорошо. Я рада, когда Дэвиду хорошо.
— Я дома! — крикнула Лорел, бросив рюкзак на пол и заходя в кладовку за персиками.
Ее мама подошла через несколько минут, когда Лорел уже лопала фрукты прямо из банки, поленившись достать тарелку. Мама не одарила дочь своим фирменным осуждающим взглядом, а только вздохнула, устало улыбнувшись.
— Ничего, если я не приготовлю ужин? Перекусишь чем-нибудь?
— Конечно, а что такое?
— Папе хуже. У него болит живот, а теперь еще и температура поднялась. Пока не очень высокая, тридцать семь и семь, но я не могу ее сбить. Ни холодными компрессами, ни прохладной ванной, ни капсулами с иссопом и солодкой.
— Да ладно? — удивилась Лорел.
У мамы были травы на все случаи жизни, и они творили чудеса. Друзья нередко обращались к ней за помощью, когда традиционная медицина уже не помогала.
— А отвар эхинацеи пробовала? — Мама часто поила ее этим отваром.
— Да, сделала целую кастрюлю, со льдом. Ему трудно глотать, так что пьет он мало. Вряд ли такое количество поможет.
— Наверное, съел что-нибудь, — предположила Лорел.
— Может быть, — рассеянно и не слишком уверенно ответила мама. — Как только ты ушла, ему сразу стало хуже. В общем, — добавила она, поднимая глаза на дочь, — я весь вечер проведу с ним, попробую что-нибудь сделать.
— Конечно, за меня не волнуйся. У меня есть банка персиков и гора домашки.
— Что ж, увлекательного вечера нам обеим.
— Ага. — Лорел вздохнула и посмотрела на стопку учебников, ждавших ее на столе.
В четверг после школы Лорел взяла из дома голубой фартук и отправилась в «Книжную полку Марка», папин книжный магазин. Джен, Брент и Медди — его подчиненные — брали лишние смены, но такими темпами они выработали бы свои сорок часов уже к пятнице. Лорел хотела дать выходной хотя бы Бренту и Джен. Медди была единственной сотрудницей, доставшейся папе в наследство от прежнего хозяина. Она работала здесь почти десять лет и, к счастью, могла управиться даже в одиночку.
Однако больше всего Лорел волновалась не за магазин. Перед выходом из дома она заглянула в родительскую спальню и пришла в ужас от папиного вида. Отец всегда был худоват; теперь его лицо осунулось и посерело, а под глазами пролегли темные круги. Губы побелели, на лбу выступил пот. Мама испробовала все возможные средства: припарки с лавандой и розмарином, чай из фенхеля, витамин С для поддержания иммунной системы… Бесполезно. На ночь она дала ему немного бренди, а в увлажнитель воздуха капнула мятное масло — опять никакого толку. Забыв о гордости, мама дала папе несколько традиционных лекарств — найквил и тайленол усиленного действия, — ему не полегчало. Обычная на первый взгляд простуда обернулась серьезными осложнениями — и куда быстрее, чем можно было ожидать.
Когда Лорел вызвалась поработать в книжном магазине, чтобы мама осталась дома с отцом, та крепко обняла дочь и прошептала «Спасибо». Папа выглядел ужасно — как блеклая карикатура на самого себя. Он пытался шутить и улыбаться, но даже это давалось ему с трудом.
Лорел вошла в магазин под веселый звон дверного колокольчика.
Медди подняла глаза и просияла.
— Лорел, ты хорошеешь с каждым днем!
Они обнялись, и Лорел с удовольствием задержалась в ее успокаивающих объятьях. Медди всегда пахла печеньем, пряностями и чем-то еще, неведомым и неуловимым.
— Как папа? — спросила Медди, не убирая руки с ее плеча.
На сей раз Лорел не смогла ограничиться простым «нормально».
— Он ужасно выглядит. Кожа да кости, прямо скелет. Мама пытается ему помочь, но все безрезультатно.
— Иссоп с солодкой тоже не помогают?
Лорел печально улыбнулась.
— Я тоже первым делом это спросила.
— Чудодейственное средство, насколько мне известно.
— Не для папы. Не на этот раз.
— Я каждую ночь ставлю за него свечку.
Свечи были для Медди тем же, чем иссоп и солодка для Лорелиной мамы, — средством от всех бед. Набожная католичка, она держала на подоконнике свечной ящик и зажигала свечи по любому поводу, будь то рак у знакомого прихожанина или сбежавшая от соседа кошка. И все же Лорел была ей благодарна.
— Папа составил график на следующую неделю.
Медди рассмеялась.
— Слег, а графики составляет! Значит, умирать пока не собирается. — Она протянула руку. — Давай посмотрю.
Медди внимательно изучила написанный от руки график.
— Вижу, он урезал часы работы магазина.
Лорел кивнула.
— Работников не хватает.
— Ну и правильно. Я давно ему говорила, что глупо так рано открываться. Кто в восемь утра пойдет за книгами? — Она наклонилась ближе и заговорщицки прошептала: — Если честно, мне и самой лень вставать в такую рань.
Несколько часов они проработали довольно весело, избегая разговоров о Лорелином папе, хотя мысли о нем не покидали девушку ни на минуту. В конце дня она оставила Медди заканчивать бумажные дела и приклеила к двери объявление, в котором извинилась перед покупателями за преждевременное закрытие магазина.
Лорел шла домой медленно: все тело ныло — приходилось ворочать коробки с книгами. Свернув за последний угол, она увидела на подъездной дорожке большой автомобиль. Красно-белый. Скорая помощь. Сообразив, что это значит, Лорел помчалась к дому и вбежала в гостиную как раз в ту минуту, когда санитары спускались по лестнице с носилками, на которых лежал ее отец. Мама шла следом.
