Старики переглянулись, посмотрели на молодого, тот кивнул.
— Сказывай, что за вещь, — велел чернявый старик.
— Ракетная установка, ракеты самонаводящиеся, детектор на металл, радиус поражения до шести километров, — говорил Мажуга четко, будто рубил, а слова были все сплошь незнакомые, чужие, Йоле даже захотелось отодвинуться от дядьки подальше.
А Игнаш выкладывал все, что вычитал в заметках Самохи в Харькове. Оттарабанил и смолк, глядя на троицу напротив.
Старики переглянулись, потом уставились на молодого, тот кивнул, яркий огонь лампы перелился по стеклам очков.
— Была вещь, стояла на кону, — ответил блондинистый. — Ты напомни-ка, человече, с кем об ней торговался-то?
— С Графом. Он, от оружейников уходя, через эти края путь держал. Знакомство у меня с ним давнее, а он в деньгах нуждался. И, на беду, у меня в делах заминка вышла, а не то я бы купил, вещь знатная.
— Все верно, — согласился чернявый старик, — торговал Граф этот товар, да опоздал ты, человече, продал ужо.
— Кому — не скажем, и не пытай, — дополнил блондинистый. — То дело секретное, нам доверено секрет хранить. Так что продана вещь, и Сафьян нынче без процента останется.
Мажуга потупился, покачал головой — жалко, дескать, обидно.
— Скажите хоть, где Граф нынче, может, сумею покупателя опередить, большую цену посулю?
Пока шел разговор, долговязый очкарик не сводил глаз с Йоли, она уж и так, и этак поворачивалась, а как ни глянет в его сторону — пялится по-прежнему. Тогда она вместе со стулом отъехала в тень и капюшон натянула поглубже. Когда Мажуна заговорил о большей цене, очкастый впервые посмотрел в его сторону.
— Тот человек, — тихо заговорил он, — что с Графом столковался, очень не любит, когда его цену перебивают. Рискуешь, уважаемый.
— Да вы только скажите, где Графа искать, — попросил Мажуга, — дальше мой ответ будет.
— Товар сторговал очень опасный человек, — заявил чернявый старик.
— Очень опасный, — отозвался блондинистый, словно эхо.
— Скажите уж, жалко вам, что ли? — неожиданно для себя самой попросила Йоля. И уставилась на молодого.
— Две тысячи серебром, пятьсот золотых, — задумчиво произнес очкарик. — Такую цену перебьешь, человече?
— Перебью с лихвой.
— Стало быть, плати процент Сафьяну да три нам.
— У меня при себе золото. Пересчитай всю сумму на гривны, что ли? — предложил Мажуга. Потом медленно, чтобы не заставлять нервничать хозяев, отогнул полу куртки, показал, что там оружия не припрятано, и уже после извлек мешочек с гривнами.
Когда старики приняли золото, молодой сказал:
— На Корабле Графа ищи, в Донной пустыне. Но недолго он там будет, едва деньги получит, снова снимется с места. Послушай, человече, мне с тобой переговорить надобно. Выйдем в коридор, а девчонка пускай здесь подождет.
— Эй, чегой-та? — встрепенулась Йоля. — Не остануся! Дядька, скажи им!
Мажуга встал и поправил ремень.
— Нет, отсюда мы вдвоем выйдем. Я, паря, вижу, что у тебя на уме. Даже не думай.
— Да ведь не твоя она, — очкарик привстал и словно вырос вмиг — росту он был немалого. — Я ж вижу. Уступи, а?
Йоля не понимала, о чем речь, но ей стало страшно, потому что очкастый глаз с нее не сводил. Она дернула Мажугу за рукав:
— Дядька, идем, что ли?
— И то верно, пойдем…
Мажуга отступил к двери, распахнул ее, пропуская Йолю, а на самом деле — чтобы не поворачиваться спиной к комнате. В коридоре он пошел скорым шагом, Йоля семенила рядом и помалкивала, хотя на языке вертелась сотня вопросов. Мажуга сам заговорил:
— Этот молодчик глаз на тебя положил. Очень удачно вышло, прямо как по заказу! Теперь ходу отсель!
Они прошли мимо старика с обрезом, тот все так же невозмутимо пил чай, и, когда гости миновали его комнатенку, сопроводил их шаги движением ствола. Вывалились в полутемный переход между бараками, и тут Мажуга чуток придержал Йолю:
— Слышишь?
За ними кто-то шел, торопливо.
— Случилось чего? — спросил за стеной старик. — Пособить?
— Не, все в порядке, сиди, — голос очкастого.
И верно, оружейный торговец выскочил в переход, увидел гостей, подошел.
— Чего тебе, паря? — спросил Мажуга.
— Человече, я не шучу, — парень запыхался, но говорил четко, — оставь ее здесь хоть на три дня, я за это с тобой человека к Графу пошлю. Моего человека Граф послушает. И золота дам. Ну?
— Отвали, — посоветовал Мажуга. Потом Йоле через плечо бросил, — ступай до поворота, там жди.
— Нет, постой! — торопливо бросил долговязый.
Что случилось дальше, Йоля не разглядела в полутьме. Очкарик резко выдохнул, сложился пополам и осел на пол.
— Ноги! — бросил Мажуга.
Они с Йолей устремились к выходу, прошли мимо охранников, зашагали по торговым рядам сквозь звуки и запахи. Мажуга задержался у прилавка Сафьяна, сунул тому несколько монет, буркнул: «Сладилось дело!» — и тут же двинул дальше, увлекая Йолю. Уже во дворе, садясь в сендер, снова повторил:
— Сладилось дело. Теперь уезжаем.
Их выпустили за ограду, не задавая вопросов, и Йоля помалкивала. Уже когда катили прочь, спросила:
— Дядька Мажуга, а дядька Мажуга, этот длинный чего хотел?
— Известно, чего. Чтоб я тебя оставил. Очень удачно вышло. Теперь никто не всполошится от нашего скорого отъезда, будут думать, что я за тебя боялся, потому и свалил быстро. Со всеми верно рассчитался, не обманул, однако поспешно уехал. Небось, уже теперь к Сафьяну приступили с расспросами.
Йоля не очень поняла, чего это означает, погладила рукоять дареной «беретты» и притихла. Мотор ревел, на ухабах трясло, в свете фар метались тени. Долго молчали, и уже когда вдалеке показались огни харьковской колонны, Йоля спросила:
— Дядька, чего они все от меня хотят, а?
— Красивая ты, — со странной интонацией ответил Мажуга. — Необычная.
Йоля выросла в трущобах, где нравы были очень простыми, она отлично представляла, что мужик хочет от бабы, на которую глаз положил, однако чтоб такое внимание именно ей — не привыкла. Всю жизнь считала себя самой, что ни есть, обычной. С такими не церемонятся, и золота за таких не сулят.
— Не дразнись, дядька. Не то и я тебе кой-чего скажу.
Йоля поняла так, что Мажуга над ней посмеивается, но подарок был ей до того по душе, что препираться охоты не возникло. Она вытащила «беретту» и погладила ствол. Мажуга задумчиво пробурчал под нос:
— Ничего не поменялось, все по-прежнему… Хороши девки харьковские… покуда молчат. А как рот разинут, никакой красоты не хочется.
Йоле бы и тут обидеться, но она смолчала, только пистолет вертела так и этак, примерялась, хороша вещица! Мажуга бросил:
