— Бояться, — сказала Аверан. — Это такое чувство. Сердце у человека, когда он боится, начинает стучать, сам он дрожит. Чувство, которое тебя охватывает, когда ты понимаешь, что сейчас случится что-то плохое.
— Нет, — сказала Весна. — Не боюсь.
— Не боишься, даже когда сражаешься с опустошителями?
Весна покачала головой, и выражение лица ее говорило, что она даже не понимает, о чем речь.
«Возможно, у нее нет чувств», — подумала Аверан. Ведь она никогда не видела, чтобы Весна плакала или смеялась.
— Ты чувствуешь что-нибудь? — спросила девочка. — Когда спишь, тебе снятся сны?
— Сны?
— Ты что-нибудь видишь, когда закроешь глаза? Зеленая женщина закрыла глаза.
— Нет. Не вижу.
Аверан сдалась. Ей хотелось подружиться с вильде, но та пока едва умела говорить.
И девочка стала учить ее еще нескольким словам.
Биннесман закончил свое дело, снова наклонился в сторону мертвых земель, после чего спустился с холма.
Ничего не изменилось. Земли на юге как были опустошены, так и остались.
Зато Биннесман выглядел так, что его было не узнать. Со лба его стекал пот, чародей весь дрожал от изнеможения. Он припал к воде на берегу ручья и целую минуту пил, не в силах утолить жажду. Дрожал он так сильно, что девочка забеспокоилась, сумеет ли он подняться на ноги без посторонней помощи.
— Что вы делали там? — спросила она.
— Земля жестоко проклята, — сказал Биннесман, — поражена бедой и болезнью, гниением и отчаянием. Она нуждается в благословении.
— И у вас ничего не вышло?
— Не вышло? Не совсем так! — сказал Биннесман. — Просто некоторая магия действует медленно. Последствия моего заклинания проявятся лет через сто, а то и больше.
Он погладил девочку по голове.
— Биннесман, — спросила Аверан, — ваша вильде видит сны?
Чародей нахмурился.
— Сны? Думаю, что нет. Возможно, ей снится, как она ест или охотится. Но не более того.
— О-о-о, — разочарованно протянула Аверан.
— Не думай о ней, как о человеке.
— Я надеялась, что мы сможем подружиться.
— Это… может быть опасно.
— Вы думаете, она может меня обидеть?
— Нет, — сказал чародей. — Нарочно — нет. Но вильде не человек. Она станет тебя защищать, но она не имеет эмоций… о, посмотри-ка, до чего ты меня довела. Заставила говорить о «нем», как о «ней». Оно может принять при сотворении любую форму. Выглядеть, как ходячее дерево, например, или как змея. Но я вызвал его для защиты человечества, и только поэтому, как я думаю, мое вильде приобрело человеческое обличье.
— Так она ничего не чувствует? — спросила Аверан.
— Боль, голод, — сказал Биннесман. — Может быть, еще какие-то простые чувства. Но это существо никогда не станет тебе другом. Оно словно лосось, который поднимается по реке. Исполнит свое предназначение — если нам повезет, — а потом исчезнет. Ты должна привыкнуть к этой мысли. За чашечкой чая тебе с ним никогда не посидеть."
— Ох, — сказала Аверан. Она не стала говорить чародею, что Весна, на ее взгляд, обделенное существо и что это несправедливо.
Снова сев на лошадей, они присоединились к свите Габорна и вскоре поехали дальше.
— Больше никаких чар на сегодня, — сказал Биннесман. — Вместо этого я буду говорить. Путь к чародейству, — начал он наставительно, — это путь к Силе. Но путь нелегкий. Ты действительно хочешь по нему идти?
Аверан спросила:
— Откуда мне знать?
— Честный ответ, — сказал Биннесман. — Я хочу слишком многого от несмышленого ребенка. — Он призадумался. И девочка поняла, что прежде он никогда не размышлял о том, как учить кого-то своему ремеслу. — Давай скажем иначе: твой путь, как я думаю, будет тяжелым и полным опасностей. Отправишься ли ты в дорогу?
— Это вы о Подземном Мире? — спросила Аверан. — Хотите, чтобы я пошла туда с вами и с Габорном?
Самой ей совсем не хотелось идти в это самое страшное из всех страшных мест.
— Возможно, — ответил Биннесман. — Моему вильде нужна пища, и пища эта именно там и находится.
— Знаю, — сказала Аверан. — Я и сама чувствую жажду. Прошлой ночью я была сыта, но уже снова хочу крови. Понимаете… что бы я ни ела, оно меня не насыщает. То есть я могу есть мясо, зелень, но не наедаюсь. Как будто ем воздух. И если так будет продолжаться, я не знаю, чем это кончится.
Весна ехала рядом на сером жеребце, сидя в седле так, словно в нем и родилась. Услышав, что Аверан говорит о еде, она сказала:
— Кровь — да.
Биннесман слушал задумчиво. Девочке это в нем нравилось.
— Очень странно, что в число твоих сил входит еще и желание есть опустошителей. Но знаешь, ты можешь с ним бороться. Ты не обязана их есть. Земля не заставит тебя служить ей. Будешь сопротивляться этому желанию — и оно исчезнет. Правда, с ним исчезнет и сила, которую ты получаешь, уступая ему.
— Как у Габорна?
— Как у Габорна.
— И желание это меня больше не будет мучить? — спросила Аверан.
Биннесман покачал головой. Его борода защекотала ей шею.
— Я… не могу сказать. Оно ослабеет, но порой все же будет возвращаться. Думаю, оно останется с тобой, пока ты жива. Ты всегда будешь хотеть крови опустошителя и будешь пытаться представить, что это такое — обрести силу. И, возможно, будешь жалеть о том, что потеряла. Но путь в жизни бывает только один. Когда мы его выбрали, остальных для нас уже не существует.
— Бранд часто говорил, что жизнь — это путешествие, а не место назначения, — сказала Аверан. — И что путешествовать надо с радостью.
— Хм, — сказал Биннесман, — с этим согласились бы многие мудрецы, но я бы не стал утверждать категорически, что она или путешествие, или место назначения. Жизнь может быть и тем, и другим.
— Так что же мне надо делать, чтобы стать чародейкой? — спросила Аверан.
— В действительности это простое дело, — ответил Биннесман, — хотя мы вечно представляем его более трудным, чем оно есть: мы получаем силу через служение. Я служу Земле, и в ответ она служит мне.
— Как будто и впрямь легко, — сказала Аверан.
— Легко? — переспросил Биннесман. — Для большинства это вовсе невозможно, а для тех, кто вообще умеет это — чрезвычайно трудно. Вот почему на свете так мало чародеев. Но для тебя оно и вправду может оказаться легким. Потому-то на ладонях твоих и появились зеленые листья, и корешки проросли в одежде, и силы ты получила, которыми другим никогда не овладеть.
— Но что я сделала для Земли? — спросила Аверан.
— Понятия не имею, — сказал Биннесман. — Ты заботилась о грааках. Может, это было служением? А еще ты бросилась на помощь моему вильде, когда оно падало с неба.
