Белогорка молчала.
— А помнишь, как ты умоляла меня о пощаде? Давай, попроси еще! Быть может, я пощажу и выпущу тебя!
Айрин расхохоталась так, что Стас понял: она никогда не выпустит пленницу! Что за тайну скрывает Белогорка?
— У тебя было много времени, но оно истекает. Готовься… К смерти.
Шаги правительницы затихли, и Стас услышал рыдания Белогорки.
— Белогорка!
Молчание. Плач затих, но Стас знал, что ему не почудилось. Еще бы! После таких-то слов!
— Белогорка! Ответь!
— Чего тебе? — медленно, мучительно отозвалась она.
— Ты плачешь! Почему?
— Не твое дело.
— Я слышал все! — крикнул Стас.
— Что ты слышал?
— О чем говорила правительница!
— Что ты мог слышать? Ты не знаешь язык.
— Я уже знаю достаточно, чтобы понять!
Она молчала.
— Я догадываюсь, почему ты здесь! Можешь не говорить, но я услышал достаточно, чтобы понять, почему ты здесь, — повторил он.
— Может быть, ты даже знаешь, кто я?
Стас умолк. Этого он не знал. Да и какая разница?
— Она угрожала тебе, — сказал он. — И знаешь, ты вела себя… как герой!
— Разве? Герои борются и побеждают, а что могу я?
— Я вытащу тебя отсюда! — вдруг сказал Стас. Сказал и умолк. Как это вырвалось — он сам не знал. Но слово прозвучало. В его мире настоящий мужчина должен отвечать за свои слова.
— Как? — горько вопросила Белогорка.
— Дай мне время!
— Его-то у меня и нет. Айрин хочет убить меня. Она может сделать это когда угодно.
— Она мне сразу не понравилась, — сказал Стас. — Лицо вроде красивое, но… злое. И голос жестокий.
— Красивое лицо? — переспросила узница.
— Ну… Я не знаю, с кем ее сравнить. Тебя я не видел.
Белогорка невесело рассмеялась.
— Я не это имела в виду. Но забавно. Откуда тебе знать красоту аллери?
— Ааа… — и снова он прокололся! Действительно, откуда — он же ставр!
— Мне так показалось.
— Знаешь, Мечедар, если бы я не знала, что ты ставр… Подумала б… Что ты аллери.
— Почему?
— Ты необычный. Не похож на ставра. Надеюсь, не Айрин подослала тебя?
— Нет! — горячо проговорил Стас. Белогорка хихикнула.
— Да, наверно. Думаю, ты все же ставр. Можно найти аллери, говорящего на ставрском, но найти человека, не говорящего на родном языке… Шпион не стал бы говорить, что работает на Свеарна, и твои копыта так стучат по полу…
«Спасибо», — подумал Стас. Подозрения обидны, но он понимал, каково запертой в подземелье девушке, знающей, что ее хотят убить.
Белогорка вздохнула.
— Ты странный ставр. Странный… Мечедар, разве не пришло тебе в голову, что в темнице просто так не сидят? Что, если я — преступница?
— Нет. Я чувствую, что нет! — воскликнул Стас.
— Какой чувственный ставр!
— Ты зря смеешься! — зло воскликнул Стас. — Ты не знаешь меня. Совсем не знаешь! Ты не знаешь, на что я способен, что я могу, кто я такой!
Он загорелся, он говорил так, словно был, по крайней мере, магом, способным сровнять тюрьму с землей и обратить в бегство армию.
— И кто же ты такой? — тихо спросила она. — Вождь? Шаман?
— Я был вождем, но это неважно. Я — это я, — сказал Стас. — Я — ставр Мечедар.
Тут его осенило. Когда уходила Айрин, он не слышал ни стука засова, ни знакомого скрипа дверей. Не было даже сквозняка, свистевшего всякий раз, когда за Стасом приходили. Почему?
Потому, что Айрин приходила не снаружи. Изнутри. Сверху. К камере Белогорки вел отдельный ход. Это подтверждало, что Белогорка — пленница не из простых. Но почему ставры не знают ее имени? Еще она знает что-то, неизвестное даже правительнице.
Кто же она?
Подслушанный разговор не давал покоя. Каждый день мог стать для Белогорки последним, а он ничего не мог сделать. Или не смел?
Выжить. Надо выжить — твердил разум, но чувства кричали другое. Что, если завтра ее убьют и он услышит ее последний крик? Ведь совесть — не разум. Она не забудет.
Помогая Свеарну, Стас присматривался к охране и сделал вывод, что бежать со стройки невозможно. Нужен иной путь. Нестандартный. Подземный ход рыть нет времени. Подогнать ближе к башне кран, пробить дыру… Нет. Шуму много, толку ноль.
Проходя мимо палатки великого механика, Стас хотел зайти, но остановился, услышав разговор:
— Невероятно. Этот ставр знает больше, чем сам великий механик.
— Но как такое возможно?
— Не знаю. Но если он очень умен, он также и очень опасен. Проклятие, этот ставр может занять мое место!
— Да как же это? — ахал собеседник. Похоже, помощник Свеарна Сторг разговаривал с каким-то аллери.
— Свеарн говорит, что он гений, а я дурак. Но, думаю, выскочка закончит, как и все. Когда его открытия иссякнут, Свеарн кинет его в яму к рабам, где ему самое место.
— А если нет?
— Значит, ты сделаешь так, чтобы это случилось. Если не хочешь, чтобы Свеарн кое о чем узнал…
Стас отшатнулся. Услышанного было достаточно.
Этот разговор стал последней каплей. Даже глядя на трехпалую ладонь, он забывал, что он — не человек, а ставр. Не человек, а знаниями и умениями выделяется, как Микеланджело или Тесла даже среди ученых аллери. И это породило зависть. Значит, об ассимиляции можно забыть. Ставров считают низшими существами, даже его открытия не изменят устоявшегося мнения. Это значит, что надо бежать. А если бежать, то с Белогоркой. Но как?
На стройке за ним почти не следили. Стас-Мечедар мог беспрепятственно ходить по площадке и лесам и даже давать указания рабочим. Свеарн был ленив и, видя в ставре толкового помощника, иногда не выходил из дома, а присылал своего помощника, которому Стас докладывал о ситуации на стройке.
Однажды Стас приметил свисавшую за стену веревку. Охранник, привыкший к особому положению Стаса, даже не смотрел на этого ставра, потом и вовсе отвернулся. Мелькнула мысль: сейчас! Взять, спуститься по веревке и бежать! До леса не так далеко.
Не страх остановил его. Стас не мог забыть Белогорку. Он дал ей надежду и не может бежать один. Пусть она смеялась над ним, пусть не поверила — он не уйдет без нее!
На всякий случай Стас поинтересовался у Свеарна, всегда ли стены башен именно такой толщины. Великий механик ответил утвердительно.
Стас рьяно взялся за расчеты. Исходя из высоты потолков и аллерийских стандартов, выходило, что камера Белогорки находится ниже уровня земли. А его, Стаса, обиталище — на четыре метра выше. Бедняжка, она даже не видит света, но ни словом не обмолвилась ему.
Он в который раз пытался разговорить узницу, но разговоры заканчивались одинаково:
