— Вы уже упоминали о том случаю кому-нибудь еще? — наконец спросил он.
— Вы не верите мне.
— Я этого не сказал. Я просто спрашиваю, говорили ли Вы кому-нибудь за прошедший день о смерти мальчика?
— Нет. Я ни с кем не разговаривал, пока наблюдал, как вы изучаете тело дочери Берсона. Вот тогда-то я и начал думать о том, какой странной была смерть мальчика.
— Почему Вы ничего не сказали, пока мы были с Вами в склепе?
Пелл пожал плечами, на его лбу гармошкой собрались морщины. Вдруг он показался ужасно молодым.
— Я не был уверен, что мои воспоминания о смерти мальчика не подведут меня, и… и я подумал, что Вы сочтете меня дураком, расскажи я об этом. Но сегодня вечером, когда я готовился ко сну и собирался помолиться, я не мог выкинуть эти смерти из своей головы. Вот почему я решил разыскать Вас.
— Где Вы живете, мистер Пелл?
— Мистер Кейнер, был так добр, что позволил мне снимать комнату в его доме. За вполне разумную плату, — добавил он.
— Кто-нибудь видел, как Вы покидали дом?
Этот вопрос вызвал улыбку на лице священника.
— Нет. Во времена моей юности, я был направлен на учебу в Министерство, я был тот еще шельмец. Я научился довольно умело выскальзывать из своего дома и возвращаться назад, о чем родители ни сном, ни духом не догадывались. — Его глаза сияли. — Пока, конечно, меня не поймали и не заставили читать Указы.
В эту секунду Итан решил, что Пелл ему очень симпатичен.
— И эта же склонность к озорству, тянет Вас узнать заклинание, которое Вам запрещено использовать, заклинание из-за которого Вас могут изгнать из церкви, и, возможно, даже сжечь Вас, как ведьмака на костре?
Священник покраснел и побледнел одновременно, так что только два ярко алых пятна красовались на его щеках.
— Я не дурак, мистер Кэйлли. Я бы не допустил, чтобы дело дошло до изгнания, сожжения или вздергивания на виселице. И мне кажется, что я провел слишком много времени, отрицая эту часть моего происхождения.
— Это можно понять, но я не готов рисковать своей жизнью, обучая Вас заклинаниями. И если моя сестра каким-то образом узнает, что я хотя бы обмолвился с Вами о таких вещах, то мне несдобровать. — Итан помолчал, глядя на мужчину. — Потом, опять же, если вы надеетесь вернуться в Часовню так, чтобы никто не узнал, что Вы её покидали, тогда позвольте вылечить ваш синяк на подбородке.
Пелл осторожно прикоснулся к ушибу и вновь поморщился.
— Я мог бы соврать, что упал.
— Да, можете, — сказал Итан, сохраняя на лице спокойное выражение.
— Но не думаете, что я смогу этим всех одурачить.
Итан больше не мог скрыть своей веселости.
— Нет, не думаю.
Пелл еще сильнее нахмурился и сидел так несколько минут, казалось, боролся со своей совестью.
— Ну, что ж, так уж и быть, — наконец решился Пелл. — Лечите.
Итан достал свой нож, порезал свое предплечье и аккуратно капнул немного крови на челюсть священника.
— Ремедиум экс круоре эвокатум. — Исцеление, наколдованное на крови.
Итан ощутил уже знакомый импульс силы, а Пелл содрогнулся, словно от внезапного озноба. Рядом с Итаном появился мерцающий Редж. От его внезапного появления, священник быстро задышал.
— Что это? — спросил, отшатнувшись, Пелл.
— Не уверен, что сейчас самое подходящее время для объяснений. Он в сущности — дух.
Редж бросил сердитый взгляд.
— Всё в порядке. Он проводник, который помогает мне управлять силой, нужной мне для колдовства. Лучше? — спросил он призрака.
Светящийся старик кивнул.
— Он появляется всякий раз, когда Вы колдуете?
— Ага, — ответил Итан. — Без него заклинание не сработает.
Пелл осторожно наблюдал за призраком.
— Мне кажется, я ему не нравлюсь.
— Я бы удивился, если бы Вы ему понравились, — ответил ему Итан. — Ему даже я не нравлюсь.
Священник вновь поднес руку к своей челюсти. Отека как не бывало.
— Воздух вокруг меня… он словно звенит, когда Вы творите заклинание. Всегда так?
— Такие ощущения возникли только у Вас, потому что в Ваших жилах течет ведьмовская кровь. Остальные, в родословных которых нет заклинателей, ничего не чувствуют, кроме исцеления.
Мужчина вновь дотронулся до своего ушиба, теперь уже смелее. Цвет синяка поблек. К тому времени, когда Пелл вернулся к себе домой в комнату у Кейнера, от синяка на подбородке не осталось и следа.
— А почему Вы не залечиваете собственные раны? — спросил Пелл. — Наверняка Вы с легкостью могли проделать с собой то же самое, что проделали только что со мной.
— Я бы мог, — сказал Итан. — Но кроме меня, Ваш-то ушиб никто не видел, а вот после того, как я был избит, меня обнаружил бочар, чья лавка под нами. Он сдает мне эту комнату. Он порядочный человек и друг, но он не знает, что я ведьмак. Не знаю, чтобы он чувствовал, узнай, кто я такой и разрешил бы мне здесь остаться.
— Ну, конечно, — согласился Пелл. — Я должен был бы сообразить.
Итан пожал плечами.
— Вы не живете жизнью заклинателя. У Вас нет причин влезать в мою шкуру. — Спустя мгновение он поднял взгляд и обнаружил, что священник наблюдает за ним. — Возвращайтесь-ка домой, мистер Пелл, пока Вас не хватились.
Пелл поднялся.
— Хорошо. — Он направился к двери. — Вы дадите мне знать, если выясните что-нибудь об убийствах?
— Непременно. Спасибо, что поделились тем, что знали. И примите мои извинения за то, что напал на Вас.
Пелл улыбнулся и открыл дверь.
— Было не так уж и плохо. Если говорить начистоту, сегодняшней ночью со мной случилось самое большое приключение, за всю мою жизнь. Мне даже понравилось.
Он вышел из комнаты и тихо закрыл за собой дверь. Итан услышал, как мужчина спускался по лестнице, но и только. Казалось, Пелл вспомнил многое из своей развеселой молодости.
Было уже поздно, и аппетит Итана давно пропал на фоне усталости и боли. Он запер дверь, а потом, спохватившись, взял стул и подпер его спинкой дверную ручку: немного дополнительной защиты будет не лишне на случай, если Сефира или её люди попытаются нанести еще один визит.
Он разделся, улегся в кровать и уснул через несколько мгновений, как только закрыл глаза.
Сразу же после пробуждения, Итан знал, что проспал гораздо дольше, чем намеревался. Дневной свет уже проник в его комнату через единственное окно и был слишком ярок. Он слышал, как Генри в своей лавке стучал по вновь прибывшим бочкам.
Он быстро сел — даже слишком. Его пронзила резкая боль в голове, в шее, в боках и спине, фактически заставив его вскрикнуть. Он сидел неподвижно в течение долгого времени, позволяя агонии сойти на нет, при этом проклиная Сефиру на всевозможный лад, подбирая такие слова, что мистер Пелл наверняка испытал бы шок. Когда он наконец вновь смог двигаться, он делал это с большой осторожностью.
