– Маэстро пойдет один, – сказала она. – Пошли искупаемся.
– Босс?
– Ступай, ступай, – сказал ему Миляга. – Здесь со мной ничего не может случиться.
– Тогда я тебя жду, – сказал Понедельник, с радостью позволяя Хои-Поллои утащить себя прочь.
Не успели они исчезнуть в зарослях, как Миляга повернулся к двери, раздвинул пальцами прохладный занавес и шагнул внутрь. После всего изобилия жизни снаружи строгость и масштаб открывшегося помещения потрясли его. Впервые за свое путешествие по преображенному дворцу он оказался в месте, где еще жил дух безумного честолюбия его брата. В зале виднелось лишь несколько зеленых побегов, и совсем не было ручьев, за исключением жидкой двери у него за спиной и такой же арки в противоположном конце. Однако Богини преобразили и эти покои. В стенах зала, прежде лишенных окон, теперь повсюду виднелись отверстия, превращая его в соты, пронизанные мягким вечерним светом. Из мебели в зале был только один стул, неподалеку от арки. Держа на коленях грудного младенца, на стуле сидела Юдит. Когда Миляга вошел, она оторвала взгляд от ребенка и посмотрела на него с улыбкой.
– А я уж начала думать, что ты заблудился, – сказала она.
Голос ее звучал легко и светло – едва ли не в буквальном смысле этого слова. Когда она говорила, лучи, проникавшие сквозь отверстия в стенах, вспыхивали ярче.
– Я и не знал, что ты меня ждала, – сказал он.
– Мне это было совсем не в тягость, – сказала она. – Ты не мог бы подойти поближе?
Пока он шел через залу, она сказала:
– Сначала я не думала, что ты последуешь за нами, но потом мне пришло в голову, что ты обязательно захочешь увидеть ребенка.
– Честно говоря... о ребенке я не думал.
– Зато она о тебе думала, – сказала Юдит без малейшего упрека в голосе.
Девочка у нее на коленях не могла быть старше нескольких недель, но, подобно деревьям и цветам, развивалась очень быстро. Она не лежала, а скорее сидела, крепко вцепившись своей сильной ручкой в длинные волосы матери. Груди Юдит были обнажены и нежно прижимались к ней, но она, похоже, совершенно не хотела ни есть, ни спать. Ее серые глаза были внимательно устремлены на Милягу.
– Как Клем? – спросила Юдит, когда Миляга подошел к ней и остановился.
– Когда я в последний раз его видел, с ним было все в порядке. Но ты ведь знаешь, я ушел из Пятого внезапно, никого не предупредив. Я до сих пор чувствую себя виноватым, но...
– ...ты не мог повернуть назад? Я понимаю, со мной произошло то же самое.
Миляга присел на корточки и протянул девочке руку. Она немедленно ухватилась за нее.
– Как ее зовут? – спросил он.
– Надеюсь, ты не будешь против...
– Против чего?
– Я назвала ее Хуззах.
Миляга улыбнулся.
– Вот как? – Потом он снова посмотрел на девочку, привлеченный ее пристальным взглядом. – Хуззах? – сказал он, приблизив к ней свое лицо. – Хуззах. Я – Миляга.
– Она знает, кто ты, – сказала Юдит тоном абсолютно уверенного в своих словах человека. – Она знала об этой зале еще до того, как она появилась. И она знала, что рано или поздно ты придешь сюда.
Миляга не стал спрашивать, каким образом девочка поделилась своим знанием с Юдит. Пусть это останется еще одной тайной этого необычного места.
– А Богини? – спросил он.
– Что Богини?
– Они ничего не имеют против ребенка Сартори?
– Нет, что ты, – ответила Юдит. После того, как Миляга упомянул Сартори, в голосе ее послышались нотки нежной печали. – Весь город... весь город – это доказательство того, что из зла можно сотворить добро.
– Она просто чудо, Юдит, – сказал Миляга.
Юдит улыбнулась, а вслед за ней улыбнулась и девочка.
– Да, ты прав.
Хуззах потянулась ручками к лицу Миляги, чуть не упав с колен матери.
– Наверное, она видит в тебе своего отца, – сказала Юдит, укладывая ребенка на руки и поднимаясь со стула.
Миляга также выпрямился, наблюдая, как Юдит поднесла Хуззах к куче разбросанных по земле игрушек. Хуззах указала вниз пальчиком и радостно залепетала.
– Ты сильно по нему тоскуешь? – спросил он.
– Тосковала, в Пятом Доминионе, – ответила Юдит, все еще стоя к нему спиной. Она нагнулась и подобрала выбранную Хуззах игрушку. – Но здесь – нет. Особенно с тех пор, как появилась Хуззах. Понимаешь, пока ее не было, я никогда по-настоящему не чувствовала себя реальной. Я была призраком другой Юдит. – Она выпрямилась и обернулась к Миляге. – Ты знаешь, я ведь до сих пор не могу вспомнить свою жизнь. Так, какие-то обрывки иногда всплывают, но ничего существенного. Такое чувство, будто я все время жила во сне. Но она разбудила меня, Миляга. – Юдит поцеловала ребенка в щеку. – Она сделала меня настоящей. До нее я была только копией. Мы с ним вместе были копиями. Он это знал, и я это знала. Но мы создали что-то новое, чего еще никогда не было на свете. – Она вздохнула. – Не могу сказать, чтобы я тосковала, но мне бы хотелось, чтобы он увидел ее. Хотя бы один раз. Просто для того, чтобы он тоже почувствовал, что значит быть настоящим.
Она двинулась было обратно к стулу, но Хуззах снова потянулась к Миляге, издав негромкий протестующий возглас.
– Да ты ей понравился, – сказала Юдит слегка удивленно.
Она снова опустилась на стул и протянула ребенку поднятую с пола игрушку. Это оказался небольшой синий камушек.
– Вот, радость моя, – заворковала она. – Посмотри. Что тут у нас такое? Что тут у нас такое?
Лепеча от удовольствия, Хуззах схватила камушек с проворством, намного превосходящим ее нежный возраст. Лепет превратился в смех, когда она поднесла его к губам, словно желая поцеловать.
– Она любит смеяться, – сказал Миляга.
– Да уж, слава Богу. Ой, ты только послушай меня! Все еще благодарю Бога.
– Старые привычки... – начал Миляга.
– Эта умрет, – твердо сказала Юдит.
Девочка попыталась засунуть камушек себе в рот.
– Нет, моя сахарная, не надо так делать, – сказала Юдит. Потом она подняла глаза на Милягу. – Как ты думаешь, стена Просвета в конце концов рухнет? У меня есть здесь подруга по имени Лотти, так она говорит, что это непременно произойдет, и нам придется терпеть такую вонь, каждый раз когда ветер подует со стороны Пятого Доминиона.
– Может быть, можно построить другую стену?
– А кто это сделает? Никто даже приближаться туда не хочет.
– Даже Богини?
– У них и здесь работы полно. И в Пятом Доминионе тоже. Они хотят освободить воды и там.
– Вот это будет зрелище.
– Да, может быть, я даже вернусь туда, чтобы на это посмотреть...
Во время этого диалога Хуззах перестала смеяться и снова устремила пристальный взгляд на Милягу. Потом она протянула ему ручку, в которой был зажат синий камень.
