Тут он задумался. Ему хотелось как-то объяснить, какой тяжёлый камень лежит у него на душе со вчерашнего вечера, но он не смог облечь это в слова, поэтому просто ещё раз обмакнул перо в чернильницу и дописал:
Надеюсь, у тебя всё в порядке, и у Конькура тоже.
Гарри
— Всё, — сказал он Гермионе, встав на ноги и отряхивая с робы солому. В этот момент ему на плечо, трепеща крыльями, опустилась Хедвига и протянула лапку.
— Я не могу тебя послать, мне нужно послать кого-нибудь из них, — объяснил ей Гарри, оглядываясь на школьных сов.
Хедвига издала очень громкий крик и взлетела так резко, что её когти больно вонзились в плечо Гарри. Всё то время, пока он привязывал письмо к лапке большой амбарной совы, Хедвига сидела к нему задом. Когда амбарная сова улетела, Гарри протянул руку и попытался погладить Хедвигу, но та свирепо щёлкнула клювом и взмыла к стропилам.
— Сначала Рон, а теперь ещё и ты, — рассердился Гарри. — Я не виноват.
***
Если Гарри думал, что, как только все привыкнут к мысли, что его выбрали чемпионом, дела наладятся, то следующий день показал, насколько он ошибался. В понедельник начались занятия, он больше не мог прятаться от всей школы — и стало ясно, что вся школа, как и гриффиндорцы, не сомневается, что Гарри сам подал заявку на участие в Турнире, но, в отличие от гриффиндорцев, вовсе от этого не в восторге.
Хуффльпуффцы, у которых всегда были чудесные отношения с гриффиндорцами, внезапно сделались с ними со всеми чрезвычайно холодны. Чтобы это понять, хватило одного урока гербологии. Хуффльпуффцы явно считали, что Гарри украл славу у их чемпиона; это чувство усугублялось тем, что «Хуффльпуффу» вообще редко доставалась какая-либо слава, а Седрик был одним из немногих добившихся её своей победой над «Гриффиндором» в квидишном матче. Эрни МакМиллан и Джастин Финч-Флэтчи, до этого отлично ладившие с Гарри, не захотели с ним разговаривать, хотя им пришлось вместе пересаживать лупящие луковицы в горшках, стоящих на одном подносе — и гадко заржали, когда одна из луковиц вывернулась из рук Гарри и вмазалась ему в глаз. Рон тоже не разговаривал с Гарри. Гермиона сидела между ними, предпринимая героические попытки поддерживать весьма натянутую беседу, и они оба отвечали ей нормальным тоном, но избегали встречаться взглядами. Гарри показалось, что даже профессор Спаржелла держалась с ним очень формально — но, в конце концов, она ведь была завучем «Хуффльпуффа».
При нормальных обстоятельствах он бы с нетерпением ждал встречи с Огридом, но уход за магическими существами означал также и встречу со слизеринцами — впервые с того момента, как его объявили чемпионом.
Вполне предсказуемо, Малфой прибыл к хижине Огрида с прочно утвердившейся на лице презрительной гримасой.
— Гляньте-ка, да это же чемпион, — обратился он к Краббе и Гойлу, как только убедился, что Гарри его услышит. — Вы захватили блокнотики для автографов? Лучше получить подпись сейчас, а то я сомневаюсь, что он пробудет среди нас долго… Сколько собираешься продержаться, Поттер? Я ставлю на десять минут с начала первого состязания.
Краббе с Гойлом льстиво заржали, но тут Малфою пришлось умолкнуть, потому что из-за хижины появился Огрид. Он тащил перед собой колышащуюся башню корзин, в каждой из которых сидело по громадному взрывастому драклу. К ужасу класса, Огрид объяснил, что причина, по которой драклы убивают друг друга, кроется в избытке энергии, происходящем от неподвижного образа жизни, и что теперь каждый должен выбрать животное, взять его на поводок и вывести на прогулку. Единственно хорошим в этой затее было то, что она полностью отвлекла на себя внимание Малфоя.
— На прогулку? Этих уродов? — с отвращением переспросил он, уставившись на один из ящиков. — И куда же, скажите на милость, цеплять поводок? К жалу, к присоске или к взрывателю?
— За середину, — невозмутимо показал Огрид. — Э-э-э… наденьте перчатки из драконьей кожи, что ли, для предосторожности. Гарри — иди-ка сюда, помоги мне с этим здоровым…
На самом же деле, Огрид хотел поговорить с Гарри в стороне от остальных.
Он подождал, пока все разойдутся со своими драклами, а затем повернулся к Гарри и очень серьёзно сказал:
— Стало быть… будешь участвовать, Гарри. В Турнире. Чемпион школы.
— Один из, — поправил Гарри.
Чёрными глазами-жуками Огрид посмотрел на него из-под кустистых бровей.
— Не в курсе, кто тебя в это втравил, а?
— Значит, ты веришь, что я сам этого не делал? — Гарри с трудом удалось унять благодарный восторг, охвативший его при этих словах Огрида.
— Яс'дело, — подтвердил Огрид, — ты ж сказал, не я, я и верю — и Думбльдор верит, и все.
— Хотел бы я знать, кто это сделал, — горько вздохнул Гарри.
Они оба посмотрели на газон, по которому разбрелись ученики. У всех были большие проблемы. Драклы выросли до трёх футов в длину и стали очень сильными. Они больше не были голыми и бесцветными, а обросли чем-то вроде толстого, серо-стального панциря. Они походили на помесь гигантских скорпионов и каких-то удлиннённых крабов — но всё ещё не имели сколько-нибудь различимых голов и глаз. Мощь, которой они теперь обладали, не позволяла легко с ними справиться.
— Глянь, как они радуются, глянь! — воскликнул счастливый Огрид. Гарри предположил, что он имеет в виду драклов, потому что его одноклассники вовсе не радовались — то и дело звучало громкое «бум!», раздавался взрыв, во все стороны летели искры, и от их ударов не один человек упал животом на землю, отчаянно барахтаясь, чтобы снова встать на ноги.
— Ох, не знаю я, Гарри, — вдруг вздохнул Огрид, с тревогой опуская к нему глаза, — чемпион школы… и чего только с тобой не приключалось, да?
Гарри не ответил. Да, чего только с ним не приключалось… то же самое сказала Гермиона во время прогулки вокруг озера и, по её словам, именно по этой причине Рон с ним больше не разговаривает.
***
Следующие несколько дней стали для Гарри самыми ужасными за всё время его пребывания в «Хогварце». Конечно, во втором классе, когда вся школа подозревала его в нападениях на других учеников, он чувствовал себя примерно так же. Но тогда Рон был на его стороне. Он смирился бы с отношением всех остальных, если бы только с ним помирился Рон, но, раз сам Рон мириться не хочет, Гарри не собирается его уговаривать. Но ему было страшно одиноко, тем более, что враждебность так и сочилась со всех сторон.
Он ещё мог понять хуффльпуффцев (хотя их отношение ему очень не нравилось), должны же они поддерживать своего чемпиона. От слизеринцев, разумеется, и ждать нечего, кроме злобных оскорблений — те всегда его ненавидели, ведь благодаря Гарри «Гриффиндор» уже столько раз побеждал «Слизерин», что в квидишном чемпионате, что в соревновании между колледжами. Но он так надеялся на равенкловцев, что они найдут в своих сердцах место и для него, а не только для Седрика. Но он ошибался. Судя по всему, большинство равенкловцев считало, что Гарри так жаждал заработать ещё немного славы, что обманул чашу, заставив её принять свою заявку.
