– Наглая конструкция! – взвыл Логрус.
– Оставьте комплименты себе, – сказал Призрак, – и предложите что-нибудь посущественней.
– Я могу выхватить его у тебя. – отвечал Образ.
– Я могу изорвать тебя в клочки и отнять его силой, – объявил Логрус.
– Ничего подобного вы не сделаете, – заявил Призрак, – потому что сосредоточиться на мне – значит подставиться противнику.
Я услышал, как Дворкин хихикнул.
– Объясните, – продолжал Призрак, – зачем спустя столько времени ворошить старую ссору.
– Вот этот перебежчик, – Логрус выбросил в мою сторону протуберанец, чтоб не оставить сомнений в личности перебежчика, – нарушил равновесие в пользу моего врага.
Запахло паленым волосом, я загородился рукой.
– Минуточку! – вскричал я. – Мне не оставили выбора.
– Выбор был, – проревел Логрус. – И ты его сделал.
– Сделал, – отвечал Образ, – но лишь восстановил равновесие, которое ты нарушил в угоду себе.
– Восстановил?! Перегнул в другую сторону! В твою! А склонил его отец этого предателя… – От Логруса снова оторвался огненный язык, я снова закрылся рукой.
– Без моего участия.
– Но, вероятно, по твоему наущению.
– Если бы ты сумел передать Камень мне. – сказал Дворкин, – я бы спрятал его до выяснения обстоятельств.
– Не знаю, смогу ли я до него добраться, – отозвался я, – но буду иметь в виду.
– Дай его мне, – прорычал Логрус, – и я сделаю тебя своим первым служителем!
– Ты – машина для обработки данных, – загремел Образ. – Я дам тебе знание, каким не обладает вся Тень.
– Я дам тебе власть, – сказал Логрус.
– Неинтересно, – ответил Призрак.
Цилиндр закрутился и был таков.
Девушка, Камень и все остальное исчезло.
Логрус взвыл, Образ взревел. Знаки ринулись один на другой. Они должны были столкнуться где-то возле комнаты Блейза.
Я вызвал все защитные чары, какие мог. Мандор за моей спиной сделал то же самое. Я закрыл голову, подобрал колени и…
Я падал. Меня ослепило беззвучным взрывом. Обломки сыпались со всех сторон. У меня было такое чувство, будто я угодил в авиакатастрофу и погибну, не возвестив миру свое открытие. Путь так же мало печется о детях Амбера, как Логрус – о Дворе Хаоса. Силы заняты собой, противником, основными принципами мироустройства, Единорогом и Змеей, геометрическими проекциями которых скорее всего являются. Им плевать на меня, на Корал, на Мандора, возможно – даже на Дворкина и Оберона. Мы – букашки; в крайнем случае – порою орудия, порою – докучная помеха, нас можно использовать по мере надобности, а потом ломать…
– Дай руку, – сказал Дворкин из Козыря.
Я ухватился за него и грохнулся к его ногам на цветастый ковер, в комнате без окон (ее мне описывал отец), среди книг и заморских диковинок, под чашами света, которые висели в воздухе без всякой видимой опоры.
– Спасибо, – сказал я, вставая, отряхиваясь и потирая ушибленное бедро.
– Я поймал отголосок твоих мыслей, – произнес горбун. – Все не так просто.
– Уверен. Просто мне иногда нравится впадать в пессимизм. Много ли правды в том, что мололи здесь Силы?
– Все правда, – отвечал Дворкин, – с их точки зрения. Главная загвоздка в том, как они толкуют действия противника, да еще – привычка на каждое событие припоминать другое, более древнее. Скажем, разрыв в Пути был на пользу Логрусу, и не исключено, что Логрус и впрямь исподволь руководил Брандом. Но в таком случае Логрус может сказать, что это – возмещение за День Сломленных Ветвей несколько столетий назад.
– Никогда о таком не слышал, – сказал я.
Дворкин пожал плечами:
– Ничего удивительного. Все эти события важны, в сущности, только для них самих. Я о другом – такой спор всегда сводится к первопричинам, а те весьма сомнительны.
– Каков же ответ?
– Ответ? Мы не в классе. Ответа, который устраивал бы кого-нибудь, кроме философов, – то есть который имел бы какие-либо практические следствия, – не существует.
Дворкин достал серебряную фляжку, плеснул из нее зеленой жидкости, протянул мне бокал:
– Выпей.
– Я так рано не пью.
– Это не спиртное, а лекарство, – пояснил он. – Ты на грани срыва, хотя, вероятно, сам того не понимаешь.
Я осушил бокал; жидкость обожгла, как спирт, хотя по вкусу была чем-то другим. В следующую минуту я начал отходить от напряжения, которого до того не замечал.
– Корал, Мандор… – начал я.
Дворкин взмахнул рукой, и передо мной повис светящийся золотой шар. Новый взмах руки – знакомый, – и на меня снизошло что-то вроде Знака Логруса, но без Логруса. В шаре возникла картинка.
Часть коридора, где произошло столкновение, была разрушена, а заодно – лестница, комнаты Бенедикта, а может быть, и Джерарда. Исчезли покои Блейза, часть моих, гостиная, где я недавно сидел, западный угол библиотеки, а также пол и потолок. Внизу я видел раскуроченную кухню и арсенал. Я поднял глаза (удобная все-таки штука – волшебный кристалл) и увидел небо. Значит, взрывом разнесло третий и четвертый этажи, возможно, задело и королевские апартаменты, и лестницу, и лабораторию, и кто еще знает что.
Над пропастью, возникшей на месте комнат Блейза и Джерарда, стоял Мандор. Правая рука его, очевидно сломанная, была засунута под широкий черный пояс. На левом плече повисла Корал, с лица ее капала кровь. Не уверен, что девушка была в сознании. Мандор левой рукой держал ее за талию, вокруг них вращался металлический шар. Наискосок через пропасть стоял на балке Рэндом. Мартин располагался чуть ниже и сзади, в руке он по-прежнему держал саксофон. Рэндом был вне себя и, судя по мимике, что-то орал.
– Звук! Звук! – потребовал я.
Дворкин взмахнул рукой.
– …анный лорд Хаоса взорвал мой дворец! – кричал Рэндом.
– Дама ранена, Ваше Величество, – сказал Мандор.
Рэндом провел рукой по лицу. Взглянул наверх.
– Если есть какой-нибудь способ добраться до моих комнат, то Виала весьма искусна в некоторых видах врачевания, – произнес он, смягчаясь. – Я, кстати, тоже.
– Где это, Ваше Величество?
Рэндом наклонился и вывернул голову вверх.
– Похоже, дверь вам не понадобится, но не знаю, уцелела ли лестница и как вам до нее добраться.
– Я справлюсь, – сказал Мандор.
Из воздуха вынырнули два шарика и закружились по эксцентрическим орбитам вокруг него и Корал. Вскоре оба уже плыли к указанному Рэндомом пролому.
– Сейчас подойду, – крикнул им вслед Рэндом. Он явно хотел что-то добавить, но, взглянув на разрушения, повесил голову и отвернулся. Я тоже.
Дворкин протянул мне вторую порцию зеленого снадобья, я выпил. Оно, похоже, еще и успокаивало.
– Мне надо к девушке, – сказал я. – Она мне симпатична, я должен убедиться, что с ней все в порядке.
– Конечно, я могу тебя к ней перенести, – ответил Дворкин, – хотя не думаю, чтоб от тебя там был какой-то особый прок. Лучше бы ты поискал своего беглого сыночка. Надо, чтобы Призрак вернул Камень Правосудия.
– Обязательно, – согласился я. – Но прежде я должен увидеть Корал.
– И задержаться там, – сказал Дворкин. – Начнутся расспросы.
– И пусть.
– Что ж, как хочешь. Минуточку.
Он снял с крючка на стене что-то вроде жезла или палочки в ножнах, ножны прицепил к поясу, подошел к шкафчику, достал из ящика плоскую кожаную коробочку. Она металлически звякнула, опускаясь в карман. Маленькая шкатулка для драгоценностей исчезла в рукаве без звука.
– Сюда, – сказал Дворкин, беря меня за руку.
Мы пошли в темный угол комнаты, где висело не замеченное мною высокое зеркало в причудливой раме. Оно имело странное свойство: издали я отчетливо видел и комнату, и нас с Дворкином, но чем ближе мы подходили, тем больше изображение расплывалось. Я прекрасно понимал, что сейчас будет, и все равно зажмурился, когда Дворкин, шагнув сквозь мутное стекло, дернул меня за собой.
Я споткнулся и чуть не полетел носом. Пришел я в себя в золотой половине разрушенных королевских покоев, перед большим декоративным зеркалом. Я постучал по нему пальцем, но стекло оставалось сплошным. Впереди виднелся горб Дворкина – старик все так же держал меня за руку. За его профилем – словно карикатурой на мой собственный – я различал выдвинутую из западного, взорванного угла кровать и огромную дыру в полу. Возле кровати, спиной к нам, стояли Рэндом и Виала. Они занимались Корал, которая без чувств лежала на покрывале. Мандор сидел в глубоком кресле в ногах кровати и наблюдал. Он первым заметил меня и кивнул.
