Мостовая сузилась так, что на ней с трудом могли разминуться два человека. Появились первые признаки трущоб. Покосившиеся деревянные дома нависали над головами, застилая свет. Под ногами хлюпала грязь. Брюсов никак не мог отделаться от мысли, чтоза ними кто-то идет. Он несколько раз оглядывался, надеясь увидеть преследователя, и однажды ему даже показалось, что он заметил высокого человека в длинном плаще и мальчишку рядом с ним, но они пропали за очередным поворотом. Шпион либо был слишком ловок, либо существовал только в воображении Брюсова. Чтобы как-то отвлечься от тревожных мыслей, Андрей повернулся к Ригглеру, тяжело пыхтевшему у него за спиной. На лице монаха застыло выражение неземной печали.
—Что случилось, монах Билли? Ты не рад, что нам удалось обставить экзекуторов?
—Ах, милорд, — тяжко вздохнул Ригглер. — Я бы с удовольствием вернулся сейчас в ту потайную комнату за кабинетом Великого Экзекутора.
Брюсов не успел удивиться, как получил ответ на свой безмолвный вопрос:
—Монах украсть обереги Бевериджа, — крикнул из своего узла Шакелас.
—Какие еще обереги? — удивился Андрей.
Ему ответил Тритемий:
—Обереги от гирудов и черных магов. Амулеты сейчас в Уайтроузе нарасхват, все готовятся к нашествию имперцев.
—Так значит, ты выменял эту старую клячу на обереги Бевериджа? — догадался Брюсов.
—В том-то и дело, что мне пришлось расплатиться ими за лошадь. Я отдал за нее целое состояние, ибо хозяин этой почтенной твари оказался плутом. Сквалыга ободрал меня как липку!
—Спрашиваться, зачем состояние для монах? — процедил Шакелас.
—Что скажешь, брат Билли?
—Отнюдь не ради наживы, милорд. В тюрьме я много молился, размышлял о жизни и смерти. И дал обет Деве, что, если она сподобит меня выйти живым из застенков Бевериджа, я открою церковную лавку, где каждый желающий сможет получить безвозмездно оберег с ее именем.
—Монах врать! — возмутился в своем зеленом узле Шакелас. — Мошенничать горазд!
—Ничего, Билли, если выживем, быть тебе хозяином лавки, — пообещал Брюсов, без особой, впрочем, уверенности в голосе. — Поставим ее на большой дороге, и от покупателей у тебя отбоя не будет.
—Правда? — у Ригглера сверкнула в глазу слезинка благодарности. — Да услышит ваши слова Пресвятая Дева!
Вскоре беглецы пересекли невидимую границу Квартала тысячи удовольствий, который выглядел как самая грязная, бедная и тесно застроенная часть города. Окна покосившихся домов, которые правильнее было бы назвать развалюхами, были прикрыты ставнями, из-за которых доносились плач скрипок, женский смех, пьяные крики и отборная ругань. Прилично одетых горожан здесь не было видно вообще, зато в дальнем конце улицы за спинами беглецов появился высокий человек в длинном плаще. Он медленно вышагивал, положив руку на плечо мальчишки.
—Мы почти пришли, — обнадежила спутников Эсквилина. — Вот он, Горбатый мост. Сестрица обитает сразу за речкой Гнилых Утопленников.
И действительно, послышалось журчание воды в густых зарослях ивняка, заполонившего топкие берега. Судя по ударившей в ноздри вони, речка полностью оправдывала свое название. Пусть не утопленников,но какую-то мертвечину в нее определенно сбрасывали. Брюсов увидел перекинутый через речушку изогнутый дугой мост, облицованный булыжным камнем. Под ним медленно текла темная вода.
Через реку путники перебрались без приключений, и тут яростно зарычал тандерхаунд. Он вырвался из рук несшего его монаха и бросился назад, заливаясь отчаянным лаем. Заржала, встав на дыбы, удивительно смирная до этого лошадь. Зеленый узел сорвался с луки, Тритемий тоже не удержался в седле и упал на землю. Посох при падении выпал у него из рук, а лошадь понесла и протащила его несколько десятков ярдов за собой, прежде чем остановилась у стены ближайшего к мосту дома. Ригглер отпустил щенка и освободил ногу старика от стремени. Как только это произошло, лошадь сорвалась с места и опрометью помчалась прочь. Монах с криком бросился за нею.
И вдруг Андрей почувствовал, что время остановилось. Звуки почти исчезли. Испуганные крики Эсквилины, ржание лошади и топот копыт, лай собаки — все это доносилось до него будто сквозь ватную пелену. Со всех сторон его окружала темнота. Вязкая и липкая. Темнота и тишина... Его товарищи куда-то пропали. Внезапно мрак расступился, но только в одном месте. Брюсов едва различил в наступивших сумерках Горбатый мост и бледного незнакомца с глубоко запавшими голубыми глазами. Он стоял, опираясь на посох, на том берегу реки и сверлил Андрея холодным взглядом. Позади него, раскинув руки, лежал на земле ребенок. В этой сцене было что-то безысходномистическое. Брюсов вздрогнул и машинально положил руку на рукоять меча.
—Я пришел за тобой, человек, — раздался глухой низкий голос.
Он звучал так, будто доносился из глубокого подземелья, но поскольку губы незнакомца не шевелились, Андрей с ужасом понял, что голос раздается у него в голове. Пальцы, сжимавшие рукоять, сами собой разжались, меч неслышно упал на булыжную мостовую.
—Твой час пробил, тебя ждет дальняя дорога, — прозвучало под теменем Брюсова. — На этом пути твоим проводником буду я. Доверься тому, кто знает все о времени и пространстве.
Андрей пытался возражать. Ему хотелось сказать, что он не собирается пускаться в дальнюю дорогу, тем более с таким жутким проводником. Однако не смог даже пошевелить языком. Брюсов внезапно ощутил, что кто-то неизмеримо более сильный, чем он, овладевает его волей. Ноги сами понесли его навстречу существу в коричневом плаще с накинутым на голову капюшоном. Один шаг... Другой... Третий...
Андрей ступил на мост. Где-то в глубине его сознания таилось понимание, что надо остановиться. Каждое движение приближало Брюсова к смерти, однако ноги сами шагали вперед, не сообразуясь с его желаниями. Существо в долгополом плаще, словно собираясь обнять его при встрече, призывно протянуло к нему обе руки. Тонкие пальцы незнакомца изгибались и шевелились совсем не так, как это бывает у людей, а каждый по отдельности. Еще десяток шагов, и эти персты, напоминавшие белых червей, дотронутся до него.
В этот момент кто-то потянул Андрея назад с такой силой, что затрещали завязки на рубахе. Брюсовс большим трудом заставил себя оглянуться и увидел искаженное страхом лицо Эсквилины. Вцепившись в него, она изо всех сил пыталась его остановить. Чаровница что-то кричала, беззвучно открывая рот:
—Не подходи к нему, это гируд! — прочел он по губам девушки. — Ему не перейти через живую воду!
Андрей попятился. Рядом с ними появился щенок и залился беззвучным лаем. Тандерхаунд то прыгал вперед, то отскакивал обратно и крутился на месте, захлебываясь от злобы. Лицо существа, стоявшего на другом берегу речки, исказила гримаса ярости. Гируд что-то крикнул, взмахнул посохом. Сильнейший порыв ледяного ветра откинул Эсквилину к стене дома в пятидесяти футах позади моста. При этом щенок несколько раз перевернулся в воздухе и упал на чаровницу. Все вокруг подернулось белым инеем, реку вокруг моста сковал лед.
