— Думаю, надо не подтягивать корабль, а наоборот, ослабить канат, на который ложится вся нагрузка. Думаю, нам это удастся.
После раздумий и споров, наконец, отдали перетянутый канат, равномерно распределив нагрузку между якорей. С радости Зенон даже воскликнул:
— Возможно, нам удастся в этот раз отштормовать.
После успешной операции с якорями в команде образовалось приподнятое настроение, в противовес прошлой атмосфере уныния и страха.
К сожалению, радость была недолгой. Через десять минут канаты ослабли вновь. Их выровняли, но тщетно. При каждой попытке выровнять канаты вновь ослабевали, то один, то другой. И что хуже всего, начался дрейф. Медленно, метр за метром, якоря сдавали, бороздя огромными деревянными рогами- кореньями дно моря. Если попадались риф или скала, якорь цеплялся за них, натягивая канат и грозя оборвать или переломиться сам.
Среди команды слышались предложения бросить за борт все имеющиеся каменные якоря в подмогу деревянным, но Ибирин на них зыкнул громовым голосом:
— Болваны, толку не будет. Посмотрите, какой секу! Мы держимся ещё на волнах благодаря прозорливости Дхоу, предложившего изготовить такие. С камнями нас уже разбило бы о скалы. И вы предлагаете бросить за борт нашу последнюю надежду…
* * *
В спорах и треволнениях прошло два часа ужасающей борьбы со стихией на грани жизни и смерти. Сколько раз ровняли канаты, никто не помнил, но похоже, что всё время посвящали попыткам во что бы то ни стало не потерять якоря. Среди суеты и волнений, ревущих упругих волн, мерно вздымающемся на гребне волн корабле, Ярослав заметил некое изменение. Вначале неясное, но затем отчётливое изменение направления ветра. Он знал цену счастливому случаю и готовился заранее. Приготовили блинд, Зенон встал у руля. Ярослав приказал попытаться сохранить хотя бы часть якорей, выбрать их. Первая попытка вырвать якорь из грунта с помощью шпиля привела к облому штока. Канат обмяк и повис за бортом.
Порывы ветра, усиленные волной, сделали своё жёсткое дело. Один из канатов лопнул с хлопком, подобным выстрелу. Остальные якоря начали дрейфовать, не касаясь грунта. «Палладу» несло прямиком на скалы. Ярослав в этой ситуации постарался проявить видимое хладнокровие, хотя на душе скребли кошки. Берег–то, вот он, рукой подать, десять–пятнадцать минут дрейфа. Немедля прокричал в рупор, стараясь превозмочь рокот стихии:
— Рубить якоря! Ставить блинд! Ибирин, правый галс, взять на гитовы! Зенон, лево на борт, поворот оверштаг!
«Паллада», повинуясь правильно выбранному манёвру, повернула и глубоко легла на левый борт до такой степени, что волны захлестнули планшир фальшборта, и в шпигаты на палубу хлынули потоки воды. Но корабль — детище ринальских мастеров и плод бурной фантазии Ярослава — выдержал насилие со стороны своего хозяина, гулко скрипя членами, он выровнял посадку и устремил бег прямо в игольное ушко бухты Цитая. Изменивший своё направление штормовой ветер, перемешанный с дождём и морской пеной, подхватил судёнышко и понёс в последний путь, из которого уже при всём желании не было возврата. Одно неверное движение рулём, вовремя не взятые гитовы или запоздалая команда — всё, конец! В узком проходе их разобьёт о скалы.
Это может показаться невероятным, но пролив, точнее, узкую щель между скал, возвышающуюся справа и слева без малого на тридцать метров, прошли на редкость удачно, лишь один раз порыв ветра склонил курс «Паллады» в сторону, но уверенная рука опытного кормчего вовремя исправила. Ярославу даже не пришлось вмешиваться. Не успел он поднять рупор к губам, как Зенон, опережая слова приказа, изменил положение руля, и послушная посудина склонилась в нужном направлении.
* * *
Спустя более чем четыре часа жёсткого шторма «Паллада» стала посреди цитайской бухты. Потеряв все надёжные деревянные якоря, команда корабля бросила за борт то, что осталось в трюме — крупные мраморные или известковые камни с просверлёнными в них дырами. По недостатку канатов их вязали по десятку штук на один и сбрасывали за борт поочерёдно. Крайне удачным оказался отказ Ибирина использовать их в помощь утерянным. Ветер в бухте стоял жёсткий, но волна за малостью акватории — низкая, тем не менее, при отсутствии якорей «Палладу» могло выбросить на берег. Команда после счастливого избавления от опасности благодарила богов и предков о ниспослании избавления от стихии. Высказывались предположения о даровании удачной перемены ветра новым святым предметам, установленным в корпус накануне, и по причине благоволения к ним богов. Матросы спорили и рядили, кому возносить благодарности и жертвы: морскому богу, предкам или святой матери–заступнице моряков. Ярослав не вникал в споры, хотя многие желали привлечь вождя свою сторону, но его занимали более насущные вопросы. К примеру, полузатопленная шлюпка за кормой, каким–то чудом до сих пор болтающаяся на волнах. Он одёрнул спорщиков:
— А ну, ребята, тащите её к борту и вычерпайте воду. Она позволит уже сегодня наладить связь с берегом. Не придётся ждать окончания шторма, и собирать из частей новую.
Желание быстрее наладить связь не было плодом сиюминутного расчёта. В порт Цитай планировали следующий захода для сбыта товара. По словам Олега в Цитае жил не просто клиент, а добрый старый друг, на помощь которого мог рассчитывать Ярослав. После шторма корабль имел множество повреждений в оснастке, корпусе и деревьях мачт, которые требовалось срочно устранить. Нужно что–то решать с больными, купить провизию, да и после трудов команде требовался отдых.
Ещё до окончания порывов стихии Ярослав рассчитывал выйти на связь с человеком Олега и исполнить цель, ради которой затеяна экспедиция — получение прибыли.
Ярослав чётко отдавал себе отчёт — без живительной силы финансов колония обречена влачить жалкое существование и не способна продвинуться даже при использовании новых технологий. Землян слишком мало. Золото открывало иные перспективы: приток рабочей силы, искусных ремесленников и надёжных воинов для защиты границ. Засунув подальше собственные принципы — отвращение к торгашеству и мздоимству — Ярослав собирался выполнить планы Олега и, если удастся, перевыполнить.
Друг и компаньон Олега, оказался мужиком лет тридцати с курчавой русой, короткой стриженой бородой и такого же цвета копной упругих волос. Улыбчивое лицо с правильными чертами и прямым классическим носом производило впечатление беззаботной доверчивости. По впечатлению Ярослава, подобный образ никак не вязался с его торговой деятельностью, ноТимарх оказался дельным и отзывчивым человеком.
