— Наверное, — откуда мне было знать, занимается ли наш Ужас Подземелий исследованиями. Впрочем, я бы не удивилась.
— Не думаю, что есть какой-нибудь другой, — пожала плечом бабуля. — Из рода Принц, насколько мне помнится, была там некрасивая история с изгнанием из семьи то ли матери, то ли бабки за мезальянс с магглом.
— Скорее матери, — кивнул Флеминг. — Это ведь было совсем недавно. Печально, когда столь бесславно пресекается такой замечательный древний род. Только одна просьба, Вилли, — спохватился он. — Об этом лучше никому не рассказывать.
— Моя внучка не из болтливых, что бы она ни говорила про свой длинный язык, — ответила бабуля за меня с таким гордым видом, что я покраснела. Не часто дождёшься от неё похвалы.
Флеминг с достоинством кивнул и снова пристально посмотрел на меня:
— Итак, мисс Маккена, вы согласны на сделку?
— Конечно, согласна. И вы, правда, напишете за меня это эссе? — до сих пор не верилось в такую удачу. А уж показать свои способности мне не трудно. И раз бабушка не против, то и мне нечего скрывать в этом плане. Почти нечего.
— Обещаю, и к завтрашнему вечеру перешлю с совой. Только мне будет нужен образец вашего почерка, чтобы не пришлось переписывать. Черкните здесь, к примеру, что вы сами знаете о Фламеле.
На появившемся пергаменте, я выжала из себя всего несколько строк. Ну, не писать же про «лебединую песню», присутствующую здесь же. Да даже если бы бабули рядом не было, открывать семейные тайны я бы не стала.
Мистер Флеминг пробежался глазами по строчкам, хмыкнул не то с одобрением, не то с иронией и спрятал пергамент в карман мантии.
— Итак, Вилли… Вы позволите так вас называть, на правах друга вашей бабушки?
— Да, сэр!
— Покажите для начала свои успехи в трансфигурации. Начнём с простого, пожалуй. Палочка у вас с собой? Превратите свою чашку в… соловья.
Я поспешно допила остатки чая — не пропадать же добру — и выполнила пожелание загадочного гостя. Соловей получился очень голосистым, так что пришлось почти сразу обращать его обратно в чашку. Бабушка не любит громких звуков.
Скажу честно, хоть мне было и лестно показывать свои умения, но после трёх часов испытаний, большая часть которых имела мало отношения к программе первого курса обучения в школе, чувствовала я себя как на экзамене, волновалась, делала ошибки и вымоталась похлеще, чем за игру в квиддич. Полноценную и очень длинную игру.
Часто я не могла понять, доволен ли моими успехами гость, очень уж непроницаемое лицо у него становилось. Но что бабушка мной гордится, было для меня лучшей наградой.
Так что попрощалась я, вполне довольная выгодной сделкой, новым знакомым, бабушкой и собой. А то обстоятельство, что Эгасту пришлось поймать меня на лестнице и аппарировать в кровать, никому знать не обязательно — свою часть сделки я отработала добросовестно.
* * *
Сова принесла обещанные три свитка поздно вечером, накануне отъезда в Хогвартс. Я с любопытством изучила их перед сном, узнала много интересных фактов, которые, однако, явно не были сенсацией. Но тем и лучше. Вряд ли Снейп поверил бы, что я знаю, допустим, где скрывается Фламель, или рецепт изготовления Философского камня. А вот подробное описание кучи попыток изготовления сего артефакта, результаты и выводы, основные ошибки в подходе и некоторые свойства самого фламелевского метода, говорили о хорошо проделанной работе по сбору информации, вполне доступной магу с очень хорошей домашней библиотекой.
Снейп принял мои свитки без удивления или каких-либо других чувств. Прочитал их тут же, заставив дожидаться, стоя навытяжку перед его столом, когда все уже побежали обедать.
Он так увлечённо читал, словно забыл о моём существовании.
И, кажется, когда поднял взгляд, был удивлён, что я всё ещё здесь.
— Э-э, превосходно, мисс Маккена. Десять баллов Хаффлпаффу. И идите уже… обедать.
Свитки мне он так и не вернул. Может, зря я не сделала копии? Вдруг я просмотрела что-то интересное? Впрочем, я всегда могу спросить бабушку, как мне связаться с Яном Флемингом. Кажется, я понравилась старику.
После каникул школа встретила нас холодными дождями — от пушистого белого снега не осталось даже воспоминаний. Всё было сумрачно, угрюмо и сыро. Сверху капало, лило или моросило, по коридорам школы гуляли пронизывающие сквозняки, в классах было зябко. Я не мёрзла, потому что тепло одевалась — Эгаст, мой эльф-домовик, всегда точно в нужный момент распахивал передо мной вязаную пуховую жилетку и, чем спорить с ним или отбиваться, скорее было нырнуть в неё. Тёплые шерстяные гольфы, непременный факультетский шарф и неизменный колпак — всё это нахлобучивалось на меня с самого утра — словом, мёрзнуть мне не удавалось категорически.
Другие же студенты и кашляли, и шмыгали носами — простуда не скупилась на свои симптомы, отчего Бодроперцовое зелье лилось рекой. Однажды на отработке профессор Снейп, вместо мытья, приборки и скоблёжки котлов даже привлёк меня в качестве ассистента — доверил кое-что нарезать и даже один раз — помешать варево. Одно из трёх — за двумя котлами он присматривал лично.
Наблюдая за эмоциями, отражавшимися на его длинном носатом лице, я приметила, что в некоторые моменты маска невозмутимости, которую он постоянно носит, немного «пропускает» — уголок рта мог проявить намерение улыбнуться, а глаз — сверкнуть недоумением. С другой стороны, ко мне он всегда обращался требовательным безапелляционным тоном — никогда не забывал держать дистанцию. Даже, когда я находила то, что он затруднялся отыскать — класс, кладовую и рабочий кабинет я успела изучить очень хорошо. Да и кто бы на моём месте сумел этого избежать, без счёту раз выдраив всё до блеска.
И, да, за зелье в этот день мне, как обычно, влетело. За щепотку охмурника, добавленную перед готовностью. А я не виновата — он ведь не оставил мне обычной прописи. На уроках мы этот состав не варили, а папа всегда так делал. Вот это я ему и высказала тихим виноватым тоном, смиренно потупив глаза.
— Я не стал бы столь строго с вас спрашивать, мисс Маккена, если бы вы ответили мне, для чего служит охмурник в этом составе, — произнес он в ответ на мои оправдания. Тон у него был такой, каким наносят последний удар по шляпке забиваемого гвоздя.
— Для снятия отёчности, профессор. У нас в Иммеральд-Хилл это знают даже сквибы, работающие в лечебнице. Побочный эффект, кроме обычного для Бодроперцовки дыма из ушей — обильное слезотечение. Минут на пять. Целительница рекомендует в этот период рыдать, чтобы протоки открылись, и вымывание болезни проходило скорее.
