Модифицированные машины по виду ничем не отличались от прежних, как были блинами, так ими и остались. Но стало гораздо просторнее и уютнее в пилотской кабине, не нужен был больше скафандр высокой защиты и отсутствовала доска управления истребителями.
После вынужденного ничегонеделания у нас с Белояром накопилось много сил и энергии на модифицированных машинах летали с пробудки и до побудки, совершенствуя свое мастерство управления и пилотажа Х45. Во время полетов мы стали выполнять более сложные упражнения. Теперь мы не боялись улетать от матки-носителя на большие расстояния, научились свободно ориентироваться в беспросветной черноте космического пространства. За короткое время мы налетали в космосе более двухсот часов и миллионы километров. Домой возвращались измученными и физически измочаленными, так как реальность показала, что шевелить мозгами и посредством мыслей управлять боевой машиной не менее тяжело, чем перетаскивать тяжеленные бревна с места на место.
Но в ответ на эти страдания, у нас появилось, росло и укреплялось ощущение, что блинчики все больше притягивались к нам и становились понятливей и родней. Подобно живым организмам, они мгновенно реагировали на наши мысленные приказы через посредство контур-шлем, а иногда их слишком быстрая реакция на наши пожелания говорила о том, что Иррек не успокоился и, на секунду или ранее предугадывая наши приказы, вмешивался в управление машинами. Мы особенно и не протестовали, Иррек нам нравился, но над его характером предстояло еще поработать, да и мы сами с каждым днем набирали большей знаний и старались научиться выполнять на своих блинах то, что другим не пришло бы в голову. Разумеется, мы с Белояром не обожествляли наши истребители-блины, которые становились великолепными конструкциями, имели немалую скорость, сильное вооружение — они могли бы выполнить очень многое, но они не могли планировать, обдумывать свои действия и осуществлять задуманное. Иррек, честно говоря, простоя электронно-вычислительная машина, но с некоторой спецификой и оригинальностью мышления, что, возможно, начало оформляться в так называемую душу, перешел границу возможностей живого и не живого разума. Контур-шлем стал адаптером по переносу мыслей между живыми и не живыми существами.
Но, к сожалению, все хорошее не вечно, оно имеет тенденцию завершаться тогда, когда этого совершенно не ожидаешь.
Вот и настал день, когда Иррек официально объявил о завершении практики и о том, что командование флота и академии разрешило нам возвращаться в академию на истребителях.
Это был действительно хороший подарок, так как очень немногие курсанты возвращались с практики на своих машинах.
Двое суток под руководством Иррека мы заучивали полетное задание и маршрут следования домой в академию, назубок изучая участки звездного неба и квадраты прохождения маршрута. На третий день мы сдали зачет Ирреку по полетному заданию. На зачете наш инструктор в полной мере отвел свою душу, не давая спуска по малейшему поводу, и выдавал разрешения на полет до тех пор, пока мы не выучили наизусть все слова в полетном задании и могли даже в глубоком сне проложить маршрут своего следования.
Последние дни оказались такими напряженными, что нам не удалось встретиться и попрощаться с командором эсминца Аланом Сандерсом и членами экипажа "Галактики", так как Иррек перед самым вылетом сообщил, что все вопросы с командором улажены заранее, что он в полном курсе дел и уже дал добро на вылет.
Расстыковавшись с эсминцем, мы храбро нырнули в глубины космоса и через несколько минут полета, выправив угол направления полета, включили автопилот, то есть Иррека, и медленно потопали, аж до тошноты в горле медленно, по назубок заученному маршруту. Когда переходили из одного квадрата в другой, то автопилот Иррек подавал негромкую трель звоночка, информируя нас о пройденном километража. Принимая во внимание космические расстояния и скорость следования наших паровозов-блинов, то на конечную станцию мы должны были прибыть через трое суток. Делать же нам особо было нечего, Иррек все заранее предусмотрел и ничего не упустил из виду, уже на первых минутах надоело таращиться в пустоту космоса, надоел визор со своими мыльными героями и героинями. Пару раз разговаривал с Белояром, но и он страдал от хандры ничегонеделания и хранил мрачное молчание.
ххх
Таким образом, начался и проходил перелет домой, а академию.
Вначале полета Иррек проявлял бешеный энтузиазм, пытался развеселить нас своими научными познаниями и приколами, поднять наш образовательный уровень, но надолго замолк, услышав комментарий Белояра по поводу его, до чертиков надоевших, менторских высказываний.
Виртуальные часы показывали полночь, когда я вызвался на связь Трезора и попытался потрепаться с ним на тему создания собачьего космического скафандра высокой защиты для его последующих путешествий в космосе. Мой заспанный четвероногий друг Трезор с удивлением посмотрел на меня, а потом взглянул на часы на стене своей комнаты, затем он поднял правую переднюю лапу к уху и закрутил ею около уха и, не говоря больше ни слова, отрубил связь.
Зависание в сплошной черноте, которое некоторые с гордостью называют полетом в космическом пространстве, сильно действовало мне на нервы. Мысленно я приказал закрыть от внешнего проникновения остекленение кабины истребителя. На уточняющий вопрос Иррека, что под этим имеется в виду, я решил не давать ответа и поудобнее откинулся на кресле-лежанке пилота. Не получив моей реакции, Иррек затемнил остекление колпака и включил неяркий искусственное освещение кабины, что вызвало бурную реакцию с моей стороны. Мне хотелось подремать в полутемноте. Иррек угадал мое пожелание и приглушил свет.
И тогда в поле моего зрения попала такая голубенькая с ярким красным ободком кнопочка, которая осталась единственной кнопочкой в том месте, где раньше находилась доска управления истребителем. По нашему требованию доска управления со всеми своими кнопками, трамблерами, датчиками, индикаторами и тягами была перенесена в виртуальную память контур-шлема, но эта кнопочка по каким-то причинам осталась на своем месте. На память пришли слова нашего инструктора Иррека о том, чтобы мы и не мыслили нажимать эту кнопочку.
— Интересно, а почему он произносил такие страшные слова о такой красивой кнопочке? — Мелькнуло в голове. — И почему тогда было эту страшную кнопочку размещать на приборной доске, где ее любой пилот или техник по обслуживанию истребителя мог бы увидеть?
В принципе, мы с Белояром хорошо знали о том, что это была за кнопочка и для чего она собой представляла. В техническом описании Х45 черным по белому было написано о дополнительной силовой установке истребителя, которая предназначалась для полетов в гиперпространстве. Дальше ни слова об устройстве двигателя, как он запускается и действует, что собой представляет гиперпространство и полеты в нем.
