Двор встретил его запахами сырой осени и дыма. Слева, за ровными рядами аккуратно подстриженных деревьев, садовник жег кучу мокрых листьев. Оглянувшись на особняк Леград отметил про себя, что тот немного постарел. Нет-нет, внешне все оставалось в полном порядке — массивные рамы вытертых начисто окон, новенькая черепица на козырьке крыльца, крепкие доски сходцев и подкрашенное золотой краской кольцо входной двери. Белые каменные клумбы вдоль тропинок с цветущими круглый год и при любой погоде красными тюльпанами. Агрессивно скалящиеся на пришельца бронзовые тигры на задних лапах, поддерживающие крыльцо. Все это было в отличном состоянии. Чувство старости исходило от самого дома. Леграду почему-то показалось, что особняк куда старше населяющего его рода, да и вообще Крессима.
Хотя если вспомнить, сколько всего скрывалось под его гостеприимной крышей, может так оно и было?
— Пойдемте, молодой господин, — вежливо позвал Грим, вставший на гранитную, чуть блестящую от осенней влаги, ступеньку. — Вас ждут.
Мечник дернул головой, отгоняя наваждение и криво улыбнувшись, поспешил на встречу с призраками прошлого.
— Проходите, молодой господин, — поклонился ему, открывший двери, прежде чем в них постучали, дворецкий. Кажется другой, не тот что был прежде. Впрочем по туманным очертаниям, ради насмешки нацепившей на себя строгую одежду дворецкого, Тени, понять было сложно. Но на всякий случай Леград кивнул.
— Госпожа только отобедала и теперь отдыхает, но вы проходите. Она вас ждет, — голосом, похожим на потрескивания сухого зимнего мороза, сообщил Тень, прикрывая дверь и буквально втягиваясь в пол.
Провожаемый тактично идущим на шаг позади Гримом через прихожую, а после на второй этаж Леград присматривался к богатому убранству особняка. Оббитые деревом стены с резными барельефами, согревающие дом своим теплым светом магические лампады, блестящий паркет и лакированные панели. Дверные ручки все как одна сияли начищенной алой медью, что стоила дороже серебра. На втором этаже его встретила гордость дома Достиар — его историческая память. Висящие вдоль коридора ведущего на господскую половину дома портреты великих сынов рода, маслянисто глядели на мечника с высокородным презрением.
— Привет, Мари, — не услышав, а скорее почувствовав мягкие шаги, утопающие в пухе ковра, первым поздоровался Леград, невольно останавливаясь. Появившаяся из покоев госпожи юная горничная окинула его спокойным взглядом своих невероятно больших ореховых глаз. На идеальном личике не появилось ровным счетом никаких эмоций.
— Здравствуйте, — изящно наклонила она головку в белом чепчике, сдерживающем целый водопад черных как грех волос. И посторонилась, скромно сложив ручки на переднике. Ничем не показывая, что узнала. А Леград отгоняя неприятную горечь подумал, что лучше бы она попыталась вырвать ему горло. По крайней мере с её точки зрения эта плата за 'предательство' была бы понятной.
Так они и стояли бы наверное еще долго, если бы как всегда безошибочно чувствующий ситуацию Грим не кашлянул и миновав Леграда сам распахнул перед ним двери.
— Прибыли, моя госпожа, — почтительно сказал он в пахнущую мятой комнату. Леград смотрел на Мари и ему было очень-очень не по себе. Гладкое, как маска мраморной нимфы, лицо выглядело абсолютно безучастно.
'Странное чувство, — подумает он когда-нибудь позже. — Это ведь меня предали. Меня никогда не считали достойным даже дружбы с высококровными. Это меня возненавидели за то, что я пошел воевать с теми, кого здесь считают друзьями… но почему же я чувствую себя так, словно обманул чьи-то надежды? Чью-то веру в себя?'
— Это ты, Леград? — раздался из комнаты голос проигнорировавший доклад Грима. Голос из детских кошмаров. Тягучий как мед. Властный. — Войди. Дай мне увидеть тебя.
И Леград вошел, бросая прощальный взгляд на Мари. Широкие прямоугольные окна и красная мебель. Она полулежала на низком алом диване, одетая в алое, сливающееся с окружающей обстановкой платье, оставляющее открытыми точеные плечи.
На подставке перед диваном стоял поднос с тонко нарезанным сыром, вином и фруктами. Особенно сильное впечатление в покоях производил зеркальный потолок, умножающий гипнотизирующее влияние красного цвета. А еще портрет мужчины в черном мундире, с лицом исполненным какой-то животной, благородной силы. Прямая челюсть, доставшаяся ему будто бы прямиком от пещерных предков. Черные магнетически притягивающие внимание глаза, под густыми бровями. Лицо с портрета дышало силой, прорывающейся даже сквозь годы. Миабор Достиар. Последний глава рода Достиар. И покойный муж тетушки Лиа. По слухам, некогда бытовавшим в Крессиме, отправленный на тот свет ею же.
— Подойди ближе, мальчик мой, — медовым голосом продолжила женщина. — Присядь, чтобы я могла рассмотреть тебя.
'Сейчас как броситься', - невольно подумал умащиваясь в кресло напротив дивана Леград.
— Ты хочешь что-нибудь съесть? Выпить? — заботливо спросила хозяйка поместья.
— Нет, спасибо, тетушка. Меня что-то подташнивает.
— Да и выглядишь ты не очень, — признала Либеантиль, внимательно рассматривая своего гостя. Не удержавшись мечник сделал тоже самое. Либеантиль Достиар казалась молодой. Гладкая кожа, оттененная умело подобранной косметикой. Накрашенные красные губы, медные волосы, змеей переброшенные через плечо. Насколько знал Леград ей было больше сорока, но выглядела она на двадцать пять. Впрочем назвать нынешнюю главу рода Достиар красивой Леград поостерегся бы. Слишком жестокие скулы, много говорящие о характере аристократки. И капризные глаза, выдающие взбалмошность, сиюминутность прихотей… и особую жестокость по отношению ко всем, кто эти прихоти исполнять не готов.
— Я вызвала тебе хорошего врача, но он почему-то запаздывает, — сообщила она, потягивая из бокала с вином. — Наверное, чтобы дать нам время поговорить.
— Как ваше здоровье? — вежливо спросил мечник. Лицо женщины моментально приобрело очень неприятное выражение.
— Я что, так плохо выгляжу? — мрачно поинтересовалась она, мельком подняв голову вверх.
— Нет-нет, что вы, что вы, — отчаянно замахал руками Леград. — Напротив вы очень хорошо выглядите для своего…
Лицо Либеаль вытянулось еще сильнее. А мечник подумал про себя, что выбранная ею тактика заботливой тетушки очевидно сейчас будет подкорректирована. И не ошибся.
— Для своего возраста? — в мед вкралось жужжание пчел. — Что ж. Твои манеры, мальчик мой, всегда были далеки от совершенства. Но я тебя никогда не обвиняла. Что еще можно ожидать от сына солдата-неудачника? Чему еще мог научить своего сына отец пьяница, озлобленный на весь белый свет? Я не сержусь на тебя.
