Маска Матры исчезла. Она была абсолютно голая между мужчинами, которые как боялись ее, так и издевались над ней. Там были и другие повозки, которые везли ленивые глупые ящерицы, и на каждой из них было по одному из творений ее создателей. Она иногда обращалась к ним, но они были не как она; они были безымянные животные, и отвечали криками и ревом, которые она не могла понять. Ее голос заставлял мужчин смеяться. Матра поклялась никогда не говорить там, где ее могут услышать мужчины.
Скрячившись в уголке тележки, как всегда во время движения, она в первый раз услышала слово Урик.
Урик, завыл голос внутри ее сна. Вспомни Урик. Вспомни страх. Вспомни позор и отчаяние. Нельзя убежать от памяти.
Она потрясла головой и безуспешно попыталась разорвать на себе веревки.
Невозможно убежать от голоса в ее сне, но это… это не правильный сон. Память ошиблась. У нее осталась маска, которые ее создатели дали ей, ее не забрали. Она не исчезла, она осталась с ней. И Урик лежал на дороге, по которой ее создатели сказали ей идти. Это было место, к которому она принадлежала, где она могла и должна была выжить.
Вспомни Урик! Вспомни Элабона Экриссара из Урика!
В следующий удар сердца Матра вспомнила. Поток образов, навсегда запечатлевшихся в ее памяти, вместе с ужасом и болью. Вместе с наготой и безнадежностью, образы распространились по всей памяти, преобразуя все, что она знала. Стыд, которым она чувствовала, когда думала о своем лице, распространился и покрыл все ее тело, все ее существо, страх запустил свои холодные пальцы в самую сущность ее жизни.
Страх, стыд и отчаяние. Они часть тебя, потому что ты часть них. Помни.
Матра вырвалась из сна. Жестокий человек из ее памяти исчез, исчезли путы вокруг ее лодыжек и запястьев. Маска вернулась, она надежно и удобно закрывала ее лицо, но последняя победа — проснуться — ускользнула от нее. Она оказалась на серой равнине, еще более унылой и безнадежной, чем она была раньше, невидимый ветер ударил ей в лицо, не имело значения, что она искала на этой равнине, как она там оказалась. Пока Матра пыталась это понять, ветер усилился и начал медленно сносить ее обратно, обратно к стыду и позору сна.
— Хватит! — Новый голос не был голосом самой Матры и не тем голосом, который грохотал во сне. Он поставил невидимую стену перед ветром, а мгновением позже Матру ударило с такой силой, что она лишилась сознания.
* * *
— Хватит! Акашия стремительно полетела обратно из своего псионического путешествия, где реальностью были воспоминания и мысленные образы, а Невидимый Путь соединял их с реальностью. Она испугалась, что узнала этот голос, надеялась, что ошиблась, но надежда была слабой. Как только она вернулась в свое физическое тело, она мгновенно вытерла заранее приготовленным веником из пальмовых листьев землю перед собой, уничтожая сложный узор, которой она нарисовала на ней. Ей надо было еще только одно мгновение, чтобы уничтожить воспоминания о том, что произошло, заменив их невинными картинами.
Но этого мгновения у Акашии не оказалось.
Вихрь из ниоткуда закружил по ее хижине в центре Квирайта. Еще несколько мгновений, и он принял хорошо знакомый облик: сгорбленный от старости, со слегка трясущимися руками, широкополой шляпой с полупрозрачной вуалью, за которой сверкали своим собственным светом проницательные глаза.
Недружелюбным светом. Акашия и не ожидала дружелюбного взгляда от своей бывшей наставницы. Она знала, что она делает. При использовании Невидимого Пути надо было соблюдать меньше правил, чем при использовании магии друидов. Тем не менее она нарушила их, почти все, и было легко понять, что Телами не одобряет ее проникновения в сны белокожей женщины.
— Бабушка.
Утверждение, не больше и не меньше, простая констатация факта, что Телами появилась в этой хижине, их первая встреча с момента смерти Телами, почти год назад. И все это время, как бы ни молила Акашия, Телами не выходила из рощи, оставаясь там с мужчиной, которому завещала ее.
И даже теперь, после почти годового молчания, Телами не сказала ничего, только подняла руку. Ветер задул из ее поднятой руки, невидимый порыв, который обрушился на землю между ними, и на полу хижины опять появился сложный узор.
— Разве я этому учила тебя? — были первые слова Телами. Голос бабушки был в точности такой, каким его помнила Акашия, но тяжелый и горький, от разочарования. Во время жизни Телами никогда не разговаривала с Каши таким тоном.
Она быстро укрыла свои мысли, чтобы сохранить их в тайне от свей старой учительницы. Хотя у Телами скорее всего было достаточно псионической силы, чтобы прорвать любую ее оборону, Акашия пережила намного более ужасные атаки, чем любые, которые бабушка могла бы на нее обрушить, несмотря не все ее недовольство. Благодаря Элабону Экриссару Акашия знала, что живет в самом мрачном уголке ее сознания, и научилась преобразовывать эту тьму в оружие.
Если Телами собиралась сражаться с ней при помощи ночных кошмаров, она готова.
— Это был суд? — спросил призрак Телами, добавив свой суд к неудовольствию.
Акашия не ответила и не извинилась перед женщиной, которая ее вырастила, воспитала и научила всему; вместо этого она промолчала, бросая ей вызов.
— Я задала вопрос, Каши.
— Да, это был суд, — сказала она, пренебрегая тяжелым взглядом горящих глаз, глядевших на нее из-под вуали. — Я сделала то, что необходимо было сделать. Она пришла от него! — прорычала она, а потом содрогнулась, как если бы ее пренебрежение разлетелось на куски. Черная маска Экриссара появилась перед ее внутренним взглядом. И вместе с этой маской появились и яркие неестественные ногти на кончиках руки в темной перчатке. Ногти впились в ее беззащитную кожу, оставляя за собой кровавые следы.
— Это необходимо было сделать! — упрямо повторила она. — Я сказала Павеку, чтобы он отвел ее в рощу — рощу, которую ты завещала ему — но Герой Квирайта отказался. Тогда я устроила свой суд.
— Игнорируя его совет?
— Она уже лишила его здравого смысла. Я не боюсь, бабушка. Я вовсе не слаба. Не было никакой причины для тебе поворачиваться к нему, а не ко мне. Павек никогда не поймет Квирайт так, как я понимаю его, даже без твоей рощи, которая помогала мне. Он никогда не будет заботиться о нем так, как я.
— Белокожая женщина пришла от Хаману, не от его высшего темплара, — поправила ее Телами, не обращая внимания на ее слова. — Ее послал Король-Лев. Она путешествовала под его защитой, и она единственная выжила на Кулаке Солнца. Не дело друидов судить Короля-Льва, или его посланцев. Если ты не веришь самой женщине, если ты отказываешься слушать Павека, поверь мне.
