— Не может быть… Но почему она ничего не сказала мне? Почему Валидат не обмолвился ни словом?
— Потому, что это не его проблемы, — хмыкнул Магон. — В последнее время старику вполне хватало своих.
— Скажи, ты видел её после резни?
— Не помню. — Пешелла поковырял грязным пальцем в носу и простодушно добавил: — Порубили её, наверное, вместе со всеми. Некогда было разбираться.
Суффет взвыл и тут же, давя вопль, засунул в рот кулак. Что-то внутри натянутого до предела спокойствия лопнуло с громким звоном. Константин медленно поднялся и, пошатнувшись, ухватился за край стола.
— Что с вами, повелитель?
Гул в ушах нарастал. Вяло махнув рукой, король сказал:
— Всё в порядке. Заканчивайте без меня.
Слова спотыкались в горле, неуклюже ворочались во рту как маленькие камешки — пешелла. Дверной проём колыхался огромной чёрной медузой, беззвучно и красиво. Сзади ещё говорили, но это уже не имело смысла. Кажется, Магон спрашивал о судьбе Валидата, но Константин был уверен, что знает ответ: порубили и сожгли, как и остальных.
Тяжёлый удар пришёлся прямо в переносицу, и голову пронзила слепящая боль. Король обнаружил себя за дверью, в коридоре, стоявшим на коленях. Перед глазами плавали тошнотворные зелёные круги, а нос, подбородок и весь кафтан были залиты чем-то тёплым, липким, солёным на вкус.
— Вам помочь, повелитель? — озабоченно спросил подошедший сзади Магон. — Снова ваша болезнь?
Константин проглотил солёный ком и осторожно встал, опираясь на подставленное плечо.
— Справлюсь. Смотрите, у меня идёт кровь… Как и у обычных людей.
Кормчий с треском оторвал от рукава лоскут и протянул его королю.
— Возьмите, повелитель. Больше ничего нет, ни сока лимона, ни имбиря… Эх, была бы хоть фляга нисибисского!
— От вина станет только хуже…
— Что? Вот это воистину чудовищная болезнь! Но я уверен, что её могли бы вылечить мои бордели. Ах да, спасибо Диедо Губителю — их больше нет…
Король, морщась, приложил оторванный лоскут к лицу и он тут же стал мокрым и тёплым.
— Что делать с горцем? — взгляд Магона стал серьёзным.
— То, что он просил, — давясь кровью, ответил Константин. — Слово короля твёрже камня. Кажется, у твоего старого друга был нож, и довольно острый.
— Я передам ему. И заодно заберу ключи. Не то, чего доброго, этот дурень захочет вернуться старым путём.
— Какие ключи? — Константин стоял, запрокинув голову и закрыв глаза. С лоскута текло как с живого.
— От выхода во внешний двор. Возьмите мою рубашку, повелитель. Она немного испачкана, но другой у меня нет.
Константин отбросил пропитавшийся кровью лоскут.
— Отец учил никогда не отбирать у подданных последнего. Что вы задумали, Кормчий?
— Ничего такого. Горец сам хочет умереть… Вообще-то они бесполезные создания, но этот может сослужить неплохую службу. Знаете, чем хороши кожаные штаны? Пусть в них преет зад, но зато они не впитывают кровь.
— Вы что, с ума сошли? Хотите попробовать пройти через туман, обмазавшись кровью этого горца?
— Хочу, повелитель. Там всего двести локтей. Думаю, ничего с нами не случится. По-моему, все условия соблюдены.
— Да ты такой же безумец, как Диедо… — Константин попытался представить белую стену тумана, в которой покрываются язвами и тают его руки. От получившейся картины его передёрнуло. — Даже безумней…
— Вы ошибаетесь, — невинно возразил Магон. — Я здоров. У меня только одна беда — терпеть не могу лестниц…
Город. Семнадцатью годами ранее. КАПИТАН СТРАЖИ
— Сегодня я свидетельствую в суде, Поз. — Капитан стоял, подняв руки на уровень плеч, а верный помощник, присев на колено, поправлял перевязь парадного меча, выполненную из тончайшей кожи и украшенную крохотными бриллиантами. — Позже зайду пообедать к Джирре в "Грот".
— Почётный эскорт? — сладив, наконец, с застёжками, поинтересовался Поз. — Шесть мечников, как обычно?
— Не надо мечников, — подумав, сказал капитан. — Что со мной может случиться в моём же Городе?
— Да господин. — Поз не торопился подняться. Разглаживал несуществующие складки на шёлке, дышал на блестящие пряжки и протирал их рукавом. В конце концов, капитан, устав держать руки поднятыми, догадался:
— Ещё что-нибудь?
— Да, господин. Нур, господин. Он просит о встрече.
— Да они что возомнили о себе, эти накаррейцы? — Капитан опустил руки, и услужливый Поз юркнул в сторону, уходя от пинка. — Я же просил тебя передать этим парням: никаких писем, никаких встреч.
— Это по поводу его брата, господин.
— И что? Он зарезал торговца рыбой из-за трёх серебряных мер. Как тебе это нравится, Поз?
— Совсем не нравится, господин, — согласился помощник, перебравшийся на обычное для себя место: за письменный стол. Совершенно незаметно и бесшумно, как всегда. — Если каждый начнёт резать рыбных торговцев из-за таких смешных денег, что за жизнь настанет в вашем Городе?
— Недурно, — оценил капитан, покрасовавшись у огромного медного зеркала, отполированного до рези в глазах. — Вот именно, Поз, вот именно. Раз этот ублюдок неподсуден нашему суду, пусть посидит у меня на яме, подумает о том, что натворил — перед тем, как уплыть навсегда по сточным водам. Кажется, у этого Нура есть ещё братья?
— Девять, господин.
— Ну, вот: где девять, там и восемь. Не вижу такой уж большой разницы. А если ему почему-то дорог именно этот, пусть заплатит за него выкуп…
— Двести золотых мер, господин. Я сказал ему заплатить двести золотых мер. До завтрашнего дня.
— Двести? — Капитан поднял было руку — подумать, почесать затылок. Но, к счастью, вовремя остановился: заботливо уложенная складка на тунике едва не растянулась. — Что ж, пусть будет двести. Чего ж ему тогда надо?
— Не знаю, господин, — сокрушённо вздохнул Поз. — Торговаться, наверное, хочет. Дикари, господин. Никакого понятия о чести и достоинстве.
— Появится у ворот без денег — вышвырни пинками, — приказал капитан. — А послезавтра положи всё, что останется от брата в мешок, и перекинь через забор любого накаррейского борделя. Торговаться, надо же… Да он обнаглел, этот Нур.
— Сделаю, господин.
— Да, и вот ещё что. — Капитан, уже повернувшийся к выходу, внезапно остановился. — Чуть не забыл. На шлюхах в Бенот-Сукотте появился красный жемчуг. Контрабанда, или нелегальная добыча. Пошли туда людей, пусть выяснят, откуда он. Не каждая достойная женщина способна накопить на такое ожерелье за всю жизнь, а тут он на шлюхах, да ещё и не самых дорогих. Куда катится этот Город, Поз?
