С видом гурмана, готового продегустировать необычный деликатес, Алу открыла дневник. Ей так не терпелось прочитать его, что она позабыла сесть и осталась стоять в шаге от распахнувшего свои бархатные объятия роскошного фиолетового кресла.
«Да я никогда и не задумывалась, что значит „служить Аласаис“. Может быть, Имлае права — меня тянуло в храм не служить, а разгадывать её тайны, — прочла Алу. — Что ж, придётся наступить на хвост своему любопытству, как это ни печально… — она пробежала глазами длинный абзац рассуждений недожрицы на эту тему, — …но видимо, задавленное, оно вопило так сильно, что сама Аласаис послала ему (ну и мне — как его хозяйке) утешение в этот же день! Мне удалось посмотреть на так досадившую экс-царице Амиалис, этой собаке в алайской шкуре, троицу! Запись воспоминания довольно объёмная, и не смогла вставить её сюда (оставила только рисунок на следующей странице), но она есть в Галерее Памяти, в шкафу от Спиральной, большом таком, синем, который ещё со следами от когтей. „Привязана“ к маленькой картине „Моя первая охота“ — с дохлой мышью (Му, это я для тебя, в частности, пишу).
О своих впечатлениях напишу завтра, надо всё как следует перепарить. А то я сейчас совсем невменяемая: нарвалась во время своей авантюры на эту безумную Такрен Фай, которую сослали в Бездну ещё… бездну лет назад. Она вышла из подземелий мне навстречу. Жуткая личность. Заметила меня через всю мою защиту, заставила рассказать, куда и зачем я направляюсь (хотя, мне кажется, она ещё до этого прочла мои мысли, и расспрашивала, просто чтобы поиздеваться), а потом… взяла и отпустила. Странно!» — дочитала Аниаллу и перевернула страницу.
Со следующего листа на неё печально взглянули серые глаза незнакомой девушки. Видимо, той самой академской подруги Анара. Аниаллу никогда не встречалась с ней — Ланрисса (как назвали дочку изобретательные родители в честь знаменитой жрицы Тиалианны) перевелась к Агадару из другой школы магии уже после того, как Алу приезжала туда в последний раз.
Девушка на портрете, «застывшем воспоминании» недожрицы, была, что называется, довольно мила, однако её очаровательная внешность не помешала сианай сразу же признала в ней тот тип не обделённых интеллектом, целеустремлённых, но наивных, упрямых и упорно не желающих понимать своё место существ, с которыми она предпочитала не общаться. Это немного расстроило Алу — она ожидала увидеть кого-то похожего на юную Канирали ан Фейм или по крайней мере на леди Бериатт из Академии Агадара.
«Да наверняка, она и подбила этих двоих спасать Анара. Срочно, не успев хоть как-то спланировать экспедицию, потому… потому что не исполненный долг преданности другу не давал ей дышать… Интересно, какая она сейчас? И жива ли — может быть, она смертный человек? Хотя, нет, она не смертная», — подумала Аниаллу и… мешком рухнула на ковёр.
Она не лишилась сознания, просто вдруг потеряла контроль над своим телом. Словно волна магии, исторгнутая дневником, парализовала её. В полной мере ощутив удар о пол, сианай была не в силах пошевелиться, чтобы потереть ушибленный бок. Постепенно подвижность вернулась к ней, Алу встала и пошатываясь подошла к окну. Она отвела в сторону тяжёлую портьеру и, прижавшись щекой к её мягкой ткани, стала апатично смотреть на дождь. Водяные змейки танцевали на стекле, сплетаясь в мимолётные узоры. Голова Аниаллу гудела, словно на неё надели кастрюлю и с размаху дали по ней половником. Сианай пыталась сообразить, что же произошло, но мысли едва пробивались через этот протяжный гул. На дневник вполне могло быть наложено защитное заклятие, но как она умудрилась проглядеть его?! Алу всегда была ужасно педантична в подобных вопросах, а в этот раз — особенно. Она несколько раз проверила дневник на наличие магии, способной атаковать её или, что куда хуже, уничтожить сам дневник вместе с интересующей её информацией. А если она что-то и упустила — какой смысл накладывать на дневник чары, которые атакуют посягателя уже после того, как он прочёл всё, что ему было надо? Да и вообще — чтобы какая-то недожрица колдовала так, что даже Тень богини не убереглась от её чар?
«Вот тебе и недожрица», — задумчиво протянула Аниаллу.
Она стала прикидывать, кому первому лучше отнести эту злополучную тетрадку, но тут её внимание снова переключилось: появилось какое-то новое чувство, словно соринка в глазу, — мешающее, слегка болезненное.
Через несколько мгновений напряжённой тишины она поняла, что её волнует присутствие кого-то чужого, чьи мысли и эмоции — сильные, тревожные — она и ощущала. Это была не Теола, определённо не она. Ни один кот Аласаис не мог нести в себе такую бездну безысходности, злобы… Мысленно, не прибегая к магии, полагаясь лишь на свой тел алаит, дух кошки, сианай ощупала все углы комнаты, заглянула за её пределы… и вдруг буквально прилипла носом к окну.
Сквозь стекло, ставшее почти непрозрачным от потока стекающей по нему воды, было совершенно невозможно разглядеть, что делается в саду. Алу нетерпеливо постучала по окну ногтем, и дождевые занавеси раздвинулись. Перед сианай лежал тёмный, промокший насквозь сад. Ветер трепал на ветвях измученные листья. Трава была едва видна — земля уже совсем перестала впитывать воду, и лишь самые кончики травинок торчали над её чёрной поверхностью, вздувающейся пузырями от крупных капель.
Не обладай Аниаллу способностью видеть в магическом спектре, она так ничего бы и не разглядела: ледяной дождь мешал тепловому зрению, он же, вместе с темнотой и деревьями, практически лишал её и обыкновенного. Но удивительные глаза сианай уловили чуть различимую алую тень, ореол огненной магии, колеблющийся вокругкакой-то фигуры. И тут недоброе предчувствие сорвало Алу с места и погнало через библиотеку — туда, где трудилась её подруга. Уже на пол пути истошный крик Теолы и жуткий грохот подтвердили её опасения…
* * *
То, что глава дома Теней Наол Чутколап передал свои полномочия в Совете Бриаэллара юной и довольно взбалмошной дочери, было продиктовано не только нежеланием видеться с патриархом Селорном. Этот поступок полностью отражал отношение отца Эйтли «ко всему этому сборищу», и вот уже более года он вежливо, но твёрдо отклонял все просьбы членов Совета вернуться обратно.
Теперь же, когда он явился на это, пусть и неофициальное, заседание — сам, безо всяких упрашиваний и даже простого приглашения с их стороны, — собравшиеся могли только гадать, останется Тинойа в Совете или Наол снова займёт своё место в нём, признав наконец серьёзность ситуации и необходимость сообща искать выход.
Анар не знал, какое решение Чутколапа пришлось бы по душе Алии Аэн или Селорну, но сам он, безусловно, предпочёл бы первый вариант — этот серебряный котёнок нравился ему. Тинойа частенько забегала к Аниаллу — пожаловаться на очередную свою девчоночью беду или пересказать последнюю сплетню про Аэллу ан Камиан (которую почитала виновницей большинства своих несчастий), и Анар успел к ней привязаться.
