— Я не стану братоубийцей, — сердито отозвался Римьерос. — Такой ценой мне ничего не надо. Я не стану добиваться короны, даже если того пожелают все боги мира! И вам меня не переубедить.
Настало недолгое молчание. Казалось, зал застыл, точно само время остановилось в нем, и Римьерос невольно поежился. Он внезапно пожалел о сказанных словах — точно почувствовал, что могли они пробудить неведомых богов, о которых он только что отзывался с таким пренебрежением, и теперь пронизывающие взгляды их устремлены прямо на него.
Бесплотные голоса разрушили чары. Принц вздрогнул.
«Он не может знать, — произнес один укоризненно. — Не может знать о том, чего не видят его глаза».
«Письмо, — подтвердил другой голос. — Он не может знать о письме. Но король уже получил его».
«И готовит достойную встречу изменнику. У него не останется другого выхода, кроме как принять бой…»
«С судьбой не поспоришь».
В этой последней фразе была окончательность смертного приговора, и, вконец сбитый с толку и перепуганный, Римьерос вскричал:
— Стойте! О каком еще письме вы говорите? Я не писал брату ничего такого, что могло бы вызвать его гнев. Почему он должен ополчиться на меня?
Но голоса молчали. И фигуры во мраке колыхались почти смущенно, точно выдали нечто такое, о чем не имели права говорить, и, обескураженный, принц осознал, что больше ничего не добьется от загадочных призраков.
— Но если вы говорите, что меня ждет престол, значит, я все же одержу победу? — сделал он последнюю попытку проникнуть за плотную завесу будущего, которую на такой краткий и томящий миг приоткрыли для него подземные стражи.
Они по-прежнему молчали.
В сердцах принц сплюнул и развернулся, чтобы уйти.
— Ну так и спите дальше в своих могилах! К чему вы нужны тогда, таинственные духи, если все, что вы можете, это смущать человеческий ум загадками, кормить его пустыми обещаниями и несбыточными надеждами, или наполнять его душу ядовитым страхом. Мне не нужно ни то, ни другое!
Он был уже готов покинуть зал, уверенный, что стражи и впрямь погрузились в вековой сон, из которого вырвало их его появление, — как вдруг бесплотный голос, в котором, однако, явственно угадывалась улыбка, послышался у него в сознании.
«Мы никогда не спим. А что до страхов, обещаний и надежд — мы каждому даем лишь то, чего он на самом деле хочет. Тот маг, что приходил до тебя, думал, что желает власти. Он желал внушать страх, ибо обида и зависть точила его. И мы дали ему страх, но страх оказался сильнее и пожрал его самого. Теперь мы вечно с ним, и с каждым годом он боится все больше. Видишь, он послал тебя, хотя мог бы прийти и сам».
— Но он сказал мне, что сюда можно прийти лишь однажды, — припомнил Римьерос. — Он прочел в каком-то древнем манускрипте-
«Он обманывал сам себя — ибо боялся признать истину. Просто обычно второй раз сюда приходить незачем, смертный. С каждым мы пребудем вечно. Теперь ты всегда сможешь чувствовать наше присутствие. Звездный колодец будет в твоей душе, и свет его озарит твою жизнь»
— Это будет очень неудобно, — отозвался Римьерос без восторга. — Как же я тогда смогу лгать?
В ответ в нем что-то тихонько зазвенело, и он понял, что это — смех.
«Ступай теперь. Твое королевство ждет тебя. И тот, другой, он также найдет свое. Вы будете рядом. Еще ближе, чем тогда у костра. А мы будем с вами. И вам незачем будет лгать, — звон повторился. — Ступай».
Этих прощальных слов Римьерос не понял, но в них были обещание и надежда — ему этого было достаточно. Видя, что плоть снова превращается в туман, Римьерос крикнул:
— Стойте! А этот, который правит наверху, он был здесь у вас?
«Конечно, — отозвались они, но уже словно издалека. — Но ведь дело даже не в нас, принц. Неужели ты до сих пор этого не понял?»
Принц Римьерос, герцог Лара, ощутил внутри себя пустоту и понял, что Четверо исчезли. Ларец на полу он забирать не стал.
Прихватив с собой факел, он вернулся к своим спутникам и на вопросительные взгляды ответил лишь:
— Ян Шань обманул меня. Но гораздо раньше он обманул сам себя. Здесь нет сокровищ, нет ничего, что можно было бы взять в руки и унести. Пойдемте наверх. — И, не оглядываясь, двинулся вперед.
Когда они вышли наконец из храма, было уже далеко за полночь. И в эту ночь Римьерос впервые в жизни спал на голой земле, укрывшись одним только собственным плащом.
Ранним утром он поднял еще сонных воинов и велел собираться. Волы, уверенные, что на обратной дороге их нагрузят сверх всякой меры, весело потащили нехитрую утварь свернутого лагеря.
Процессия уже приближалась к Тай Чанре, когда навстречу им со стороны города вылетел из-за деревьев взмыленный всадник.
— Принц! — закричал он еще издали. — Принц! Римьерос дождался, когда гонец поравняется с ним и соскочит с коня, и только после этого ровно спросил:
— Что случилось?
— Принц, барон Марко послал меня немедленно разыскать вас, ибо он очень боялся, как бы с вами чего не приключилось. Этой ночью на нас напали демоны!
— Демоны? — недоверчиво переспросил принц. — Откуда?
— Из пещер, что за городом! Их там сотни, а, может, и тысячи! И у самых страшных по четыре руки, и в каждой — изогнутый меч, острый, как бритва!
Римьерос нахмурился.
— Я же велел не соваться в пещеры. Зачем вы туда полезли, Нергал вас побери? Не могли просто дождаться моего возвращения?
Гонец прижал стиснутые руки к груди — от усердия говорить как можно более убедительно.
— Мы не прошли и десяти шагов, клянусь Пресветлым! Они выскочили на нас — черные, как сама тьма! Мы не успели даже вытащить мечи из ножен, как двое из наших были обезглавлены, а двое — разрублены пополам! Барон Марко был ранен стрелой в бок, мы еле вытащили его оттуда, а стрелы так и сыпались со всех сторон!
Лицо принца потемнело от гнева, и гонец в ужасе отшатнулся, ожидая оплеухи. Но Римьерос этого даже не заметил.
— В лагерь! — скомандовал он. — Четверо остаются при повозках, остальные едут вперед и помогают сворачиваться. Отсюда надо уходить.
В лагере, расположившемся под самыми городскими стенами, ему навстречу вышел, хромая, да Ронно с лицом бледным от потери крови и бессильной ярости.
— Вы ранены, друг мой, и сейчас я вам ничего не скажу, — сдержанно заявил ему Римьерос. — Велите начинать сворачивать лагерь. Мы тотчас же уезжаем домой.
Барон пытался что-то возразить, но принц даже не слушал его возражений. Ни загадочное горное княжество, ни вся эта страна, такая огромная и полная тайн, больше не интересовали его. Может быть, когда-нибудь позже, в окружении придворных дам и рыцарей, он с наслаждением послушает цветистую балладу об этих краях и о собственных подвигах, где, скорее всего, не будет ни слова правды, и вздох сожаления незаметно сорвется с уст Но сейчас, помимо воли, взор его устремлялся на запад — На запад, — произнес он вполголоса, не сознавая даже, что говорит вслух, и да Ронно подивился, как уверенно и сурово звучит голос его повелителя. — В Зингару. Довольно мы странствовали по свету — на родине нас ждут великие дела.
