— Никакого свидания; я все еще помню Клода, — сказал Ржавый и схватил её за лодыжку. — Я запрещаю.
— Это ты познакомил меня с Клодом, — заметила Кэми.
— Я плохой человек, — пробормотал Ржавый. — И делаю гадости.
— Кэми, это правда? Ты идешь на свидание? — трагическим голосом спросил папа. — В этом? Разве не лучше вместо этого надеть бесформенный джемпер? Дорогая, ты обалденна в бесформенном свитерке.
— Я не иду ни на какое свидание, — сказала Кэми, почти веря, что это правда.
Ржавый дергал её за лодыжку, пока она не присела рядом с ним.
— Он кажется хорошим, — будто сонно пробормотал Ржавый. — И может быть, он отвлечет тебя от преследования маньяков по лесу. Я за тебя переживал.
— Ты же знаешь, я выше этого, — сказала Кэми. — Я на задании. А ты что-то не похоже, чтобы потерял сон от переживаний.
Ржавый приподнялся на локтях и открыл глаза. Его глаза сияли от огня в камине; он казался почти взволнованным.
— Ты что-то там вещала о людях, которые проводят ритуалы, чтобы получить то, чего они хотят, — сказал он, — Если не считать того, что эти обряды не работают, потому как они чокнутые и магии не существует. Мне не нравиться думать о том, как же разочаровываются эти сумасшедшие.
Кэми хранила молчание, потому что знала то, чего не знал Ржавый. Она знала о себе и Джареде и об их связи. Если это было настоящим, кто знает, что еще могло быть правдой? Если ритуалы срабатывали для того, что они и делали, то чем еще эти люди готовы были пожертвовать?
— Я буду осторожной, — наконец сказала она. — Я просто хочу взять интервью.
Ржавый рухнул на спину, растянувшись на коврике.
— Повеселись, но приди домой не поздно. Мне же, как няньке, полается ужин, да?
— Завтра же покупаю дробовик, — сказал папа. — Если уж мы тебя кормим, Ржавый, можешь также позвонить своей сестре. Кэми, а тебе бы надо присесть и больше рассказать мне об этой неразумной светской вылазке…
— Мне пора! Люблю тебя, пока! — сказала Кэми и убежала.
"У тебя днем была своя забава", — выговорила сурово Кэми Джареду. — "Под которой я подразумеваю, что ты врезал своему кузену в лицо. Что в свою очередь означает, что я собираюсь побродить вокруг Дома Ауример и заставить Эша рассказать мне все, что он знает о Линбёрнах".
Эш пригласил Кэми посетить Ауример. Если он хотел показать ей окрестности и провести при этом с ней немного времени, она посчитала, что это было справедливо. У него выдался плохой день. А если в процессе он прольет свет на какие-нибудь мрачные семейные тайны, то она будет готова их выслушать. В конце концов, она же занимается расследованием. Репортеры должны делать то, что должно, чтобы раздобыть стоящую историю. Но это не ранит её эго, с учетом того, что она похоже на самом деле нравится Эшу. Поэтому Кэми проигнорировала плохое настроение Джареда, просунула руку через сгиб руки Эша и позволила ему показать усадьбу.
Ауример весь состоял из длинных коридоров и огромных комнат. Эш провел её в комнату, которая вся была заполнена светом, потому что одна стена состояла из окон. Маленькие прямоугольные окошки простирались от каменного пола до белого потолка, все они дважды выкрашены золотом, но скорее были полупрозрачными, нежели полностью просвечивающими.
Потолок был выкрашен в белый, но его поверхность была украшена лепниной, покрыта разнообразными фигурами и символами. Кэми разглядела звезды, цветы, сатиров и женский лик, повторяющиеся снова и снова, пока потолок не оканчивался сложными потолочными карнизами с каждой из четырех сторон. При взгляде на потолок она испытала смутное чувство тревоги. Кэми посмотрела на Эша, который улыбнулся ей.
— Знаю, — сказал он. — Он прекрасен.
Кэми моргнула и утешилась тем, что не каждый парень мог читать её мысли.
— Переезд дался легко? — спросила она, когда Эш повел её по короткой лестнице в другую комнату. Которая оказалась самой необычной гостиной в мире. Там стояли диваны с алым пологом.
— Я всю свою жизнь мечтал здесь оказаться, — сказал Эш. — Еще с самого детства помню, что мама с папой только об этом и говорили. Как только мама разыскала тётю Розалинду, мы отправились домой в Разочарованный дол. Мы нигде надолго не задерживались, да и мне и не хотелось. Мы все время стремились попасть домой. — Он улыбнулся ей своей очаровательной улыбкой. — Просто добирались в обход.
— Твоя семья жила здесь с незапамятных времен, — ободряюще сказала Кэми. — Должно быть, ты знаешь много всяких историй. — Или какие-нибудь компрометирующие секреты или типа того.
— Ты всю свою жизнь живешь в Разочарованном доле, — в свою очередь, вежливо поощряя её, сказал Эш. — Ты тоже должна немало знать.
— Я-то? Не, вряд ли. Лучше ты что-нибудь расскажи, — сказала Кэми. — Кажется, твой папа когда-то был знаком с моей мамой. Клэр Глэсс?
Эш покачал головой: — Он никогда ее не упоминал.
Она прошли через коротенький коридор с арочным потолком. Люстра, свисающая в центре потолка, представляла из себя сферу, чашевидную форму которой придавали руки, сложенные кольцом.
Пока Кэми пыталась придумать наводящие вопросы, она увидела семейный герб Линбёрнов над дверью. По форме напоминающий четырехугольник, в верхней левой части которого виднелись очертания Дома Ауример на холме, а в верхней правой — лес. В нижнем левом углу — квадрат бледно-голубого цвета, а в правом — женский профиль. Герб пересекала рукоять меча с обернутой вокруг нее рукой. Ниже герба позолоченными буквами было написано: HAUD IGNEUS, HAUD UNDA.
— Боже, — сказала Кэми, самым невинным голосом, будто вовсе не знает латынь. — Что это?
— Это фамильный девиз, — сказал Эш.
— Ой, только не говори мне, дай догадаюсь, — сказала Кэми, когда Эш не проявил никаких признаков, что собирается рассказать ей, что это значит. — Блондинам всегда веселее.
Другим возможным девизом Линбернов, если верить её матери, был "Смерть сексуальным блондинам".
— Лично я считаю, что брюнетки очень милы, — сказал Эш. — Девиз — это что-то вроде ни огнем, ни водой. Думаю, оно предназначено для того, чтобы передать такой смысл — Нас ни утопить, ни сжечь. Конечно, это могло означать, что все были рождены для того, чтобы быть вздернутыми на виселице.
Кэми взглянула на него. Его лицо было непривычно серьезным.
— Сомневаюсь, что тебя бы вздернули, — сказала Кэми и сжала руку Эша.
— Ну, спасибо, мэм, — сказал Эш с нарочито преувеличенным южным акцентом. Кэми радостно рассмеялась несмотря на то, что в следующее мгновение Эш снова стал серьезным. — То, как родители всегда говорили об этом месте и о том, что означает быть нашей семьей… — Он замялся.
